Выглянув из кареты, я увидела, что Уильям ругает какую-то женщину, едва не попавшую под копыта лошади. Та вяло отнекивалась. Голос женщины мне показался знакомым. Конечно, это та самая беременная третьим ребенком!
— А ну-ка, подсади ее ко мне в карету!
— К чему, леди Эшли? Она бродяжка…
— Я не бродяжка!
— Садись ко мне. Садись, садись.
Я помогла ей забраться в карету и махнула рукой Уильяму:
— Поехали домой.
Женщина сидела, забившись в уголок, она совершенно промокла и продрогла, но главным было не это, ее, видно, что-то потрясло, и я, кажется, понимала, что именно.
— Видела костры сегодня?
Она разрыдалась, закрыв лицо руками.
— Кто-то знакомый?
— Я не еретичка, нет! Не еретичка! Я хожу на мессы, я не еретичка!
— Тихо, тихо, я тебе верю. Вот мой дом, сейчас ты согреешься и успокоишься…
— Нет, мне нельзя! Мне никуда нельзя! Я должна вернуться домой, они будут меня искать!
— Кто они и почему тебя должны искать?
— Я не могу… не могу…
— Хорошо, я отвезу тебя домой, только сначала ты все же переобуешься и выпьешь чего-нибудь горячего… Пойдем, мы приехали. Это мой дом. Я Кэтрин Эшли, придворная дама принцессы Елизаветы. А кто ты?
Женщина почему-то просто шарахнулась от меня в угол кареты. Я взяла ее за руку:
— Можешь не отвечать. Пойдем в дом, согреешься, переобуешься, и Уильям отвезет тебя, куда скажешь.
Немного погодя она уже сидела перед камином, вытянув ноги к огню и стуча зубами, пыталась проглотить горячий медовый напиток, который приготовила Френсис, единственная из оставшихся в доме горничных.
Вообще дом был пуст. Со мной и так жили всего несколько человек, а собравшись уезжать и получив на это разрешение королевы, я отправила почти всех со скарбом в деревню, чтобы к моему приезду там все было готово. Потому при мне находились лишь Уильям и Френсис, которые тоже уезжали завтра.
— Так где ты живешь?
Она подняла на меня большие перепуганные глаза и замотала головой:
— Спасибо вам, госпожа, но я дойду сама…
— Посреди ночи, беременная? Тогда только утром.
Она рыдала горько и безутешно. Молча гладя светлые волосы с рыжеватым оттенком, я просто давала ей выплакаться. Почувствовав, что плечи молодой женщины перестали сотрясаться от рыданий, тихо поинтересовалась:
— Сожгли кого-то знакомого?
Слезы снова полились ручьем:
— Тетю Анну…
И тут у меня всплыл в памяти когда-то услышанный разговор. Вот почему голос показался знакомым!
— Ты Мэри?
— Откуда вы знаете?
— Однажды слышала, как она спрашивала тебя о беременности.
— Если они узнают, то меня тоже отправят на костер! Но Анна не была еретичкой, совсем не была! Она просто заступилась за своего родственника… И мой ребенок тоже родится на костре! Я боюсь…
— Так, никто тебя никуда не отправит! Завтра ты уедешь вместе со мной ко мне в имение. Кого ты боишься, отца своего ребенка?
Она только кивнула, сдавленно всхлипнув.
— А старшие дети где?
— Они умерли вместе с сестрой этой зимой. Там был голод, я не знала…
Горе, горе, горе…
— А кто отец твоего ребенка, почему ты его боишься?
— Не знаю.
— Что не знаешь?
— Я не знаю, кто отец.
— Так не бывает.
— Бывает. Все было в темноте, я не видела его. Меня привели, потом пришел он, сделал все в темноте и ушел…
До меня дошло:
— Тебе нужно было выносить ребенка для какой-то знатной дамы?
— Наверное…
Да, такое тоже бывает, хотя чаще иначе: знатные дамы подбрасывают своих детей вот таким вот простушкам на воспитание. Сколько беременностей при дворе протекали тайно, и сколько детей жило вдали от своих родителей!
— Ты не хочешь отдавать дитя?
— Нет, не хочу! У меня больше никого нет, остальные умерли.
Губы снова задрожали, глаза наполнились слезами.
Я повернулась к Френсис:
— Мы не отдадим Мэри и ее будущее дитя никому?
Та кивнула:
— Нет, миссис Кэтрин.
— Ложись спать, девочка, нам очень рано вставать, на рассвете мы уезжаем, чтобы успеть домой засветло, дни сейчас очень короткие.
Несмотря на раннее утро, дороги запружены, причем именно со стороны города. Куда это все собрались? Как и мы, уносят ноги из этого сумасшедшего дома? Так и надо.
Неужели королева в своем Хэмптон-Корте не ведает, что творится в Лондоне? Конечно, знает, но для нее самое важное — родить наследника. Пусть рожает, мне уже даже все равно. Совсем недавно я горела желанием разобраться в хитростях, задуманных Артуром, а теперь мне действительно все равно, пусть рожают, пусть правят, пусть делают, что хотят. Вот затихнет все, добьемся с Рыжей разрешения уехать вообще с этого треклятого острова, и плевать на все их проблемы.
Пока карета еле тащилась к выезду из Лондона, я размышляла над тем, куда бы нам попроситься и как это осуществить. Френсис и Мэри мне не мешали, видно слишком мрачным был мой вид. А чему радоваться?
И вдруг Мэри шарахнулась от окна кареты так, словно увидела нечто страшное.
— Что?
У бедняги даже лицо побелело:
— Они ищут меня! Этот человек приводил того, который отец моего ребенка!
Я тоже выглянула в окно и обомлела. Вполоборота к нам стоял… Артур-Ренард! Он был не один, и они действительно кого-то искали.
Процессор в голове сработал мгновенно. Кивнув Френсис: «Спрячь ее!» — я высунулась в окно:
— Милорд!
Артур обернулся, досадливо поморщившись, именно меня он меньше всего хотел бы видеть!
Но я вышла из кареты и направилась к приятелю.
— Что-то случилось? Просто я уезжаю к себе в деревню, королева указала дорожку, но еду без охраны. Это не опасно, как вы думаете?
— Куда вы едете?
— В Доннингтон.
— Нет, там не опасно. Езжайте, мадам, не задерживайтесь.
— Да что случилось-то, почему столько шума?
Артур вызверился:
— Езжайте, я сказал!
— А не хамить, господин посол, нельзя?
Дожидаться неприятностей не стала, поспешила в карету, махнув рукой Уильяму:
— Поехали!