— Во гады! — только и мог прокомментировать пораженный Степа.
Его ненависть к беляку Арцеулову выросла по крайней мере вдвое.
— Я говорил с вашим товарищем… как его… Венцлавом, — продолжал Федорович, очевидно, всерьез обеспокоенный положением в городе. — Он обещал усилить охрану. К нему прибыл отряд из солдат его полка…
— Из полка Бессмертных Героев! — обрадовался Косухин. — Ну, теперь точно все будет в порядке!
— Надеюсь, — с сомнением заметил Федорович. — Вначале я не придавал поискам этих двух офицеров особого значения, но теперь, когда в город привозят Колчака… По-моему, это становится опасным. Товарищ Косухин, у меня нет к вам претензий, как к командиру, но может, вам стоит вернуться в город?
«Ишь ты, — хмуро подумал Степа. — Нет у него, понимаешь, претензий, эсер проклятый!»
Впрочем, он поймал себя на том, что похвала Федоровича пришлась все же по душе.
— Прикажете вернуться в город? — нелюбезно осведомился он. Федорович был, похоже, прав, но Степа никак не мог привыкнуть подчиняться какому-то эсеру.
— Да, возвращайтесь, — кивнул Федорович, не заметивший всей сложности косухинских переживаний. — Вы, кажется, уже успели накрыть несколько офицерских явок? Надеюсь, до завтра вы разберетесь с этими Лебедевым и… как его?
— Арцеуловым, — подсказал Степа. — Ниче, товарищ Федорович, я этого гада лично к стенке поставлю…
К полудню Степа был уже в городе. Пров Самсонович после вчерашнего казуса был несколько не в себе. Очередная травма и несколько глотков газа, которые довелось вдохнуть ночью, стоили ему потери голоса. Пров Самсонович теперь не гудел басом, а больше шипел, иногда сбиваясь на сип:
— Обнаглели, белые гады, товарищ Косухин, — сообщил он Степе и надолго замолчал. Было заметно, что мысли его двигаются медленнее обычного. Наконец, надумав что-то, решительно просипел:
— Ты… эта… поймай их, товарищ Косухин! Всенепременно поймай!
Степа с сожалением поглядел на раненого льва революции, козырнул и отправился в соседний кабинет. Но там было пусто — товарищ Венцлав отсутствовал.
Командира 305-го полка Косухин нашел во дворе. Венцлав стоял перед строем каких-то незнакомых солдат в таких же, как у него, серых шинелях. На рукавах краснели треугольные нашивки, на головах — высокие суконные шлемы со странным знаком — голубым крестом с изогнутыми краями. Степа, привыкший к своей красной звезде с плугом и молотом, поневоле удивился, заодно прикинув, что в таких шинелях бойцам будет на здешнем морозе холодновато. Незнакомые солдаты стояли ровно, как на смотру; красноватые как у товарища Венцлава лица, были спокойны и равнодушны.
— Здравствуйте, товарищ Косухин, — Венцлав, козырнув Степе, кивнул на строй в серых шинелях. — Прошу знакомиться: бойцы моего полка. Пришли сегодня утром. Прорвались через тайгу.
«Ого!» — подумал Степа, по своему опыту знавший, что такое переход через зимнюю тайгу. Он подошел ближе к строю и, чувствуя неизбежное волнение — ведь перед ним были бойцы 305-го! — произнес:
— Здравствуйте, товарищи!
— Здра! — дружно и слаженно ответили бойцы, причем, как Степа успел заметить, даже не покосившись в его сторону. Косухину стало не по себе — бойцы отвечали непривычно, да и держались они в строю слишком ровно для отвыкших от дисциплины красноармейцев.
«Ишь, гвардия!» — подумал Косухин и доложил Венцлаву о разговоре с Федоровичем.
— Знаю, Степан Иванович, — кивнул Венцлав. — К тому времени, когда сюда привезут адмирала, с Арцеуловым мы покончим. Но Лебедева нужно взять живым… Запомните — только живым.
— Хоть бы знать, как он выглядит, — неуверенно заметил Степа. — И фамилию-то настоящую… Может, его и нет вообще, этого Лебедева?
— Думаете, Ирман соврал? — мрачно усмехнулся Венцлав, и Косухин вздрогнул, вспомнив страшную ночь у могилы генерала. — Нет, Степан Иванович, мертвые не лгут. Я приказал перерыть архивы военного министерства. Там многое пропало, но вдруг все же повезет… По городу идут сплошные обыски, но своих бойцов я держу в резерве. Они еще понадобятся…
Косухин не удержался и спросил о странном знаке на шлемах у бойцов 305-го.
— Свастика, — чуть улыбнулся Венцлав. — Знак бегущего огня… Введена приказом Реввоенсовета в некоторых частях. Она мне нравится. Это очень древний знак, товарищ Косухин…
Степа, решив как-нибудь попозже расспросить товарища Венцлава об этом странном символе, поинтересовался о дальнейших приказаниях. Венцлав, подумав, велел Косухину проверить посты внешней охраны, а затем подождать его в караулке.
— Я бы в город лучше, — возразил Степа. — Потрусил бы буржуев… Глядишь и накрыли бы, чердынь-калуга!
— Мы найдем их, Степан Иванович, — мрачно усмехнулся Венцлав. — И если не ошибаюсь, найдем скоро. Вот тогда вы и пригодитесь…
Косухин не стал спорить. Он некоторое время просидел в караулке, где, перекуривая, выслушал историю ночного нападения на тюрьму. Узнав, что белый гад Арцеулов затеял это ради освобождения студента-заложника, он чрезвычайно удивился. Расспросив охрану, он изумился еще более — оказывается, капитану был нужен тот самый очкарик, которого Косухин арестовал в доме на Троицкой. Степа вспомнил бедную девушку, которой он принес генеральскую кошку, и с сожалением подумал, что так и не забежал ее проведать. Впрочем, он успокоил себя тем, что завтра же выкроит время и занесет ей кое-что из пайковых продуктов.
— Студент-то, выходит непростой, — рассудил Степа. — Газ, опять же… Вдобавок этот Лебедев — летчик. Но ведь «Владимир Мономах» — это золотой запас?
Косухин поневоле задумался. Конечно, летчик вполне мог пригодиться проклятым белякам — ведь товарищ Венцлав сказал, что тайник с золотом где-то недалеко. Собственно, и газ — оружие, выдуманное проклятыми империалистами — мог быть использован для борьбы с победившим пролетариатом. Но вот зачем этому Лебедеву студент-очкарик с Троицкой? Значит, те, кого он, Косухин, забрал тогда во время ночного ареста, тоже могли бы быть связаны с операцией «Мономах»? И даже эта несчастная девушка?
Впрочем, Степан рассудил, что больная девушка здесь, вероятно, ни при чем, а вот относительно всего остального, ему следует доложить товарищу Венцлаву и желательно поскорее…
Он вышел из караулки и пошел искать командира 305-го. Однако, того нигде не было. Косухин покрутился по двору и обратил внимание, что бойцы в серых шинелях — красноармейцы Полка Бессмертных героев, — расположились тут же, прямо во дворе, несмотря на мороз и начавший падать снег. Они сидели на сваленных у стены бревнах, поставив винтовки в пирамиду. Сидели они странно — никто не курил и, насколько успел заметить Косухин, не разговаривал.
«Вот чудики!» — подумал Степа, подходя поближе.
Он не ошибся. Бойцы 305-го сидели молча, не двигаясь и даже не стряхивая снег, падавший на шинели и высокие шлемы со странным голубым знаком. Глаза у всех были широко открыты, но Степа заметил еще одну поразившую его особенность — эти глаза не моргали.