«Ну и странный народ!» — рассудил Косухин. Он стал рядом, попытавшись заговорить.
— Давно тут, товарищи? — вопрос был глупый, поскольку Степа и так знал, что бессмертные герои прибыли сегодня утром. Впрочем, это не имело значения, поскольку никто не думал отвечать. Косухин потоптался еще минуту, решив было уходить, как вдруг обратил внимание на одного из красноармейцев. Высокий суконный шлем закрывал половину лица, но странный краснолицый парень показался знакомым. Степа всмотрелся.
— Федя! Княжко! Ты?!
Слова вырвались сами собой. Красноармеец никак не реагировал, и в ту же секунду Косухин обругал себя последними словами. Бред! Его друг, красный командир Федор Княжко никак не мог быть здесь…
Федю ранило под Бугурусланом, и он умер на третий день от заражения крови. Комполка приказал похоронить красного командира Княжко в центре освобожденного от белых гадов города, но внезапно из самой Столицы пришла телеграмма, что прах доблестного героя будет похоронен у стен Главной Крепости, рядом с павшими защитниками дела пролетариата. Федю уложили в цинковый гроб и отправили в специальном вагоне. Косухин провожал друга до станции, хорошо запомнив пустой товарный вагон и серый гроб с нелепыми цинковыми гирляндами.
— Извини, товарищ, обознался, — пробормотал Степа, хотя тот, кто был так похож на Федю, кажется, его даже не слышал. И вдруг взгляд Косухина упал на руку этого, похожего. Рука, как рука, но на кисти синела небольшая татуировка. Степа был готов поклясться, что узнает буквы «Ф.К.» — Княжко, по его рассказам, сделал эту наколку лет в двенадцать, когда служил в подмастерьях.
Косухин повернулся, и, стараясь не оглядываться, пошел прочь. Можно было, конечно, спросить о странном красноармейце у самого товарища Венцлава, но Степа вдруг понял, что делать этого не станет. Более того, ему почему-то совсем расхотелось докладывать о квартире на Троицкой. Степа представил себе, что товарищ Венцлав прикажет доставить сюда эту девушку. Если интересы революции требуют, чтобы даже мертвецы давали ответ, то заставить говорить бедную девушку, которая так горевала о пропавшей кошке, для Венцлава труда не составит.
Подумав некоторое время, Степа все же решил доложить о том, что было на Троицкой. В конце концов, странный красноармеец, так похожий на покойного друга, — это его, Косухина, личное дело. А вот борьба с белой сволочью, прячущей золотой запас Республики — дело, можно сказать, общепролетарское…
…Ждать Венцлава пришлось около часа. Он появился словно ниоткуда; во всяком случае Степа, следивший за воротами, его пропустил. Венцлав быстрым шагом подошел к своим бойцам и что-то скомандовал, те тут же вскочили и стали разбирать винтовки. Когда Косухин подбежал к товарищу Венцлаву, бойцы уже стояли неподвижным строем, странные немигающие глаза смотрели прямо, а острия штыков торчали неправдоподобно ровно.
Степа быстро, глотая слова, рассказал о студенте-очкарике и о квартире на Троицкой. Он хотел сказать и о девушке, но в последнюю секунду все же не решился. Впрочем, Венцлав не особо заинтересовался:
— Я так и думал. Наверно, там, на Троицкой у них была явка… Но это уже не важно. Мы их нашли, Степан Иванович…
— Правда? — обрадовался Степа.
— Да. Они, оказывается, совсем недалеко от вокзала, на Трегубовской. Там у них пара пулеметов…
— Разрешите… — начал было Косухин и осекся. Товарищ Венцлав, поглядев на него со странной усмешкой, кивнул:
— Пойдемте, Степан Иванович. Познакомимся с господином Лебедевым. Еще раз предупреждаю — его — только живым!
— А этого… Арцеулова? — осмелел Косухин. — Его, чердынь-калуга, тоже живьем?
— Его — как хотите, — вновь усмехнулся Венцлав и дал команду выдвигаться…
— Надо было уходить еще ночью, — негромко заметил Арцеулов, сидя у окна и поглядывая на улицу.
— Вы же видели Семена, — так же тихо ответила Наталья Берг, — он не мог идти… Ничего, уйдем, как стемнеет…
Арцеулов уже не первый час наблюдал из окна за обычно спокойной улицей, в который раз ругая себя за то, что не настоял на немедленном уходе из города. Под утро, вернувшись после столь удачной операции, все, включая даже неутомимого профессора, решили отдохнуть. К тому же освобожденный из большевистского узилища Семен Богораз совсем расклеился, заявив, что у него жар, и категорически отказавшись куда-либо идти. Время было потеряно, а наутро оказалось уже поздно — весь город был заполнен патрулями, и, как удалось выяснить выскочившему на разведку Казим-беку, вокруг шли повальные обыски. Оставалось уповать, что им повезет и на этот раз.
Семен Аскольдович Богораз сразу же не понравился Ростиславу. Дело было не только в том, что он явно был обузой отряду — со своей подлинной или выдуманной хворью. Этот тщедушный студент сразу поразил капитана холодным, законченным эгоизмом. Его почти не тронуло то, что знакомые и незнакомые люди — включая почтенного профессора, — всерьез рисковали из-за него жизнью. Богораз воспринял свое освобождение, как нечто само собой разумеющееся, и даже упрекнул спасителей в том, что они излишне мешкали. Добравшись до квартиры, он выбрал единственную более-менее удобную кровать, на которой обычно спала Берг, укрылся одеялами и потребовал, чтобы никто его не беспокоил. Вначале Арцеулов принял его за обычного труса, каких он успел немало повидать, но потом понял, что худосочный юноша еще худшей породы — из тех, кто видит в мире лишь одного себя. Во всяком случае, так казалось капитану.
— Наталья Федоровна, — помолчав, вновь заговорил Ростислав. — Вчера я не хотел спрашивать… Но сегодня, когда господин Богораз на свободе, может быть, мне расскажут суть дела? Я, конечно, обычный офицер, но тоже имею право знать, ради чего все это?
Берг ответила не сразу. Она некоторое время сидела неподвижно, гладя Шер. Кошка, признавшая новую хозяйку, тихо мурлыкала, совершенно не догадываясь о том, в какой омут ей довелось попасть. Наконец Наталья небрежно опустила кошку на пол, подошла к окну и, взглянув на заснеженную улицу, тихо ответила:
— Я уже говорила полковнику. Вы, конечно, имеете право знать все, Ростислав Александрович. Но господин Лебедев считает, что так будет безопаснее. Точнее, считает не он, а тот, кто отдал приказ. О проекте «Владимир Мономах» красные начинают догадываться. Если вы, к несчастью, попадете в плен, вам легче будет молчать. Впрочем, я не могу ничего рассказать, но могу сыграть в игру «да» и «нет».
И девушка чуть улыбнулась. Ростислав, поглядев на нее, подумал, что если бы не очки, Наталья Берг, молодой ученый-физик, смотрелась бы весьма привлекательно.
— Это научный проект, — уверенно начал он. — Профессор Семирадский — один из его авторов.
Берг молча кивнула.
— Полковник Лебедев и поручик Казим-бек — летчики. Летчики-испытатели?
— Да, — вновь кивнула девушка. — Можно сказать и так.
— «Владимир Мономах» — новый тип аэроплана…