Яков Петрович прошел по крыльцу к единственному светящемуся изнутри окну здания. Туда, где находилось дежурное помещение с телефоном.
Бывший капитан – это было видно в разрез занавесок – вприкуску пил чай, одновременно читая газету.
Яков Петрович тихо постучал в стекло. В окне показалось лицо Коновалова. Он узнал стучавшего, пошел к двери, открыл.
– Ты чего, Петрович?
– Прогуливался вот. Думаю, дай зайду к старому знакомцу.
– Не бреши! Попрешься ты в этакую темень по грязи прогуливаться. Мне-то не бреши! Я ж тебя как облупленного знаю.
– А ты все тот же мент, Егорыч! Никому, никогда и ни в чем не веришь!
– Жизнь научила!
– Ну ладно, расколол ты меня, хотя тут и колоть-то нечего было, так что особо не гордись. Прав ты, конечно же, не просто так я пришел сюда.
– Вот так-то лучше!
– Внутрь пропустишь или на ветру держать будешь? А может, не положено, гражданин начальник? Объект-то стратегический! Целый Совет депутатов!
– Не изгаляйся! Заходи, коль пришел!
Яков Петрович прошел вперед, Коновалов закрыл дверь на щеколду, пошел следом:
– Ты иди, иди, что встал? Аль дежурку не видишь?
Расположились они за небольшим канцелярским столом на двух жестких стульях. Голонин спросил:
– Егорыч, а тебя ночью кто проверяет? Службу твою?
– А тебе что? – подозрительно взглянул Коновалов на Якова Петровича. На что тот резко ответил:
– Да что ты, в натуре, ментом-то на меня косишься? Сколько лет рядом живем, а ты все косишься? Пузырь у меня с собой перваку да кусок сала-свежанинки. Вот и спрашиваю, может, дернем спокойно, старое вспомнив, или кто посторонний помешать может?
– Да?
– Да! А ты чего подумал? Что я тебя грохнуть здесь собрался? Да стол твой канцелярский с тараканами вместе вытащить?
– Ничего я не подумал! Привычка! А выпить? Что ж? Выпить можно! Сало, говоришь, свежее?
– Гляди сам!
Голонин достал сверток, развернул. На стол аппетитно лег приличный кусок сала, с двойной толстой прослойкой мяса, плотно нашпигованный чесноком.
– Да-а, – оценил бывший капитан товар, – закуска знатная, что и говорить! Под нее не только полбанки раздавить можно. Устраивайся. Да занавески зашторь! Чтобы с улицы видно не было. А проверяют меня, – неожиданно вернулся к заданному ранее вопросу Коновалов, – только по телефону, из Верхотурска, с часу до трех. Это, значит, чтобы службу бдил, не спал, короче!
– Режь, Егорыч, сало, а я звонок один сделаю. Ты не против?
– Куда звонить собрался?
– На прииск! Начальнику, Жилину.
– А! Дружку своему? Не поздновато?
– Нет, в самый раз.
– Как последняя рыбалка?
– Да никак! Нажрались только. У водилы Жилина, Филиппа, как раз день рождения выпал, вот и вдарился молодняк по пойлу. С утра, правда, взяли пару десятков кило, но это, сам понимаешь, баловство одно!
– Сейчас по новой, что ли, собираетесь?
– Не знаю, намекал Сергеич, как приезжал, хочу вот уточнить. Он же знаешь какой? Не смотри, что ему едва за тридцать перевалило, привык, чтобы все по его было. Нагрянет, а у меня не готово ничего! Будет мозги парить!
– Ну, звони! Только линию долго не держи!
– Я быстро!
Яков Петрович набрал номер. Скрип и шум мешали, но сказать главное удалось, правда, немного повысив голос:
– Алло? Жилин? Дмитрий Сергеевич?
– Да! Кто на проводе?
– Не узнали? Петрович я! Голонин Яков Петрович!
– Все! Понял, говори!
– Когда на реку пойдем?
– Ты не один у телефона?
– Нет!
– Тогда слушай и отвечай, чтобы посторонний ничего не понял.
– Добро!
– Клиентов подобрал?
– Да!
– Сколько нужно времени на подготовку этой пары? Чтобы все официально провести?
– Думаю, через недели две с небольшим сможем организовать рыбалку. Если, конечно, здоровье не подведет! Тогда уж ничего не сделаешь, все под богом ходим!
– Ты мне брось это! Значит, через две недели пойдешь по Алле вверх. Днем, чтобы люди видели. Потом протоками вернешься, уйдешь за поселок по открытой воде. До причала дома охотника. В четверг к полуночи пойдешь к железнодорожному мосту, подберешь там первого клиента. Как пройдет пассажирский поезд на Бородино. В следующую ночь повторишь поездку, заберешь второго с товарняка! После всего возвращайся домой. Запомни, для тех, кто прибудет, ты глухонемой, понял?
– Все понял! И все приготовлю, Дмитрий Сергеевич! А чего это вы решили вверх подняться? Там же пороги?.. А? Понял! Все, все… сказал же: понял, мне какая разница? Вы только с собой больше шалман не тащите.
– Клиентов этих из Рахтура Ефим пусть завтра же отправляет! И по-тихому, ясно?
– Ясно, ясно!
– Работай, Яков Петрович! До встречи!
– До встречи!
Начальник прииска положил трубку. То же самое сделал и Голонин. Кивнул на телефон, обращаясь к Коновалову:
– Горяч! Не любит, когда против слово скажешь!
– Это насчет шалмана?
– И насчет него тоже. И потом, с чего вдруг решил наверх податься, какая там рыбалка?
– А если в протоках?
– Ну если только так! Но раньше-то все больше на открытой воде промышляли.
– Жилин – начальник, захотелось ему в протоки, и баста! А ты молчи и исполняй, потому что по сравнению с ним ты, несмотря на свой почтенный возраст, – так, грязь из-под ногтей, извини, конечно, не в обиду будь сказано!
Яков Петрович тяжело вздохнул:
– Да за что извиняться? Если так оно и есть. Так, подсобный материал. Вот скоро придется по его воле на двое суток отчалить, а я далеко не молодой, мог кого и другого послать на реку!
– Ну ладно, пошел он к черту, – пригласил к столу бывший начальник отряда. – Начнем, а то и слюной недолго подавиться.
– Ты прав, Егорыч, наливай!
Яков Петрович сделал свое дело. Он сообщил кому надо, что люди, которых планировалось привлечь к дерзкой, опасной, но и прибыльной акции, могут собраться через пятнадцать дней в условленном месте. Остается, правда, неизвестным, как на предложение участвовать в преступлении сразу после отсидки отнесутся Серый с Малым. Но Яков Петрович был почему-то уверен, что дело выгорит. Куда им, бедолагам, по большому счету деваться-то?