«Александр Викторович, мне кажется, у вас возникли проблемы? Какого характера?» — спросил он меня, строго поддерживая на службе официальные отношения. Может, тогда и стоило открыться ему, но я сдержался. Виной этому, наверное, было чувство ложного стыда, которое заставляет нас иногда говорить не то, что на самом деле думаем, и думать совершенно противоположное тому, что говорим. Поэтому я и ответил:
«Нет, Евгений Петрович, особых проблем нет».
«Вам видней, Александр Викторович, я не хочу вмешиваться в ваши семейные дела, но должен заметить, в наше время проблемы могут возникнуть из ничего, и чаще всего человек или не придает им значения, что по меньшей мере неосмотрительно, или идет на крайности, что тоже не совсем безопасно. С вами происходит нечто подобное — что-то вас сильно выбило из колеи — я это заметил еще вчера. Поэтому поймите меня правильно, я не хочу каким-то образом повлиять на вас, но предложить помощь считаю своим долгом. Помощь, достаточно эффективную».
«Благодарю вас, Евгений Петрович, если возникнет необходимость, непременно воспользуюсь предложением. Но пока такой необходимости не вижу», — ответил я.
После такого диалога он, догадываясь, видимо, что мне необходимо время, на два дня освободил меня от работы, как бы давая отгулы за переработку в командировках…
— Ну а почему ты, Витя, не рассказал ему о своей беде? Ведь Зотов открыто протянул тебе руку помощи. А по твоим словам, он имел сильное влияние и значительный вес в Городе. Почему ты отверг его помощь?
— А ты не подумал, Феликс, что бы я ему сказал? Что дочь — четырнадцатилетний ребенок — наркоманка? И шляется неизвестно где по притонам? Помогите, Евгений Петрович, найти дочь и наказать тех, кто совратил ее? Это я должен был ему сказать? Да какой я на хрен тогда отец, если не смог уберечь ребенка?
— А почему бы и нет? Ты что, разве сказал бы неправду? Хотя, конечно, я понимаю, ты не мог такого сказать. Для тебя бы это означало расписаться в собственном бессилии.
— Вот именно. Жил в плену иллюзий, поэтому и отверг помощь. Я считал, что у меня есть шанс выиграть, и шанс неплохой. Но одно я не учитывал: что вырвать Анюту из лап нежелательного окружения еще не значит спасти ее от себя самой.
Занимаясь приготовлением чая, Феликс спросил:
— По твоему рассказу получается, что все обрушилось на вас внезапно. Неужели, кроме возбуждения после танцулек, никаких симптомов вы с женой не замечали?
— Ты знаешь, Феликс, мы сами анализировали ситуацию с Танюшей и сделали два вывода, почему упустили начало. Во-первых, это произошло действительно внезапно. Для получения зависимости не требуются месяцы или даже недели. Несколько уколов героина мгновенно сделают свое страшное дело. Так что здесь мы были бессильны — от нас ничего не зависело. Как бы мы ни старались, но уловить самое начало — первый укол — мы были просто физически не в состоянии. Наркотик не спиртное, которое постепенно превращает человека в алкоголика на виду у всех. И, во-вторых, человек, связанный с наркотой, становится очень лживым. Мы же привыкли во всем доверять Анюте, поэтому так легко и проглотили ее ложь. Ложь, очень похожую на правду. А беда была рядом, уже на самом пороге. Она опередила нас и поставила перед чудовищным фактом. Вот что я могу тебе ответить. Мы всегда сильны задним умом — если б вернуть все назад! Если б знать раньше! Но в жизни, как знаешь, всякие «если» не в счет. Ты — перед фактом, и за тобой ответный ход. Но условия несоизмеримо неравны. И потом, Феликс, как можно жить в семье, не доверяя друг другу? Я и Анюту не виню. В этой печальной истории она — главная жертва, жертва хорошо продуманной и организованной массовой акции по внедрению наркотиков именно в неподготовленную, молодежную среду. Кто хладнокровно спланировал и организовал этот бизнес? Ответ найти трудно, может, невозможно, но мы-то с тобой знаем, как происходит доставка белой смерти из-за бугра в наши регионы.
— Знаешь, Виктор, сейчас ты почти слово в слово повторил покойного Хасана. Он особое ударение делал именно на внедрение наркотиков в среду молодежи. Значит, этот подонок оказался прав? И дело их, как говорили раньше, живет и побеждает? Каков же масштаб этой организации? И неужели верхи наркомафии, как говорил Хасан, преследуют не только собственные корыстные цели, но заглядывают и намного дальше, в плане захвата государственной власти? Абсурд какой-то.
— Абсурд, говоришь? А ты загляни в историю, не такую уж и далекую.
— Ты о чем?
— Об опиумных войнах девятнадцатого века. Тогда миллионы китайцев погрузились в наркотический сон. Из-за контрабанды наркоты англичанами. Это ли не пример, как внедрение, распространение и расширение массового употребления наркотика приводило к полному подчинению одного государства другим. Это, Феликс, исторический факт. Вопрос: может ли подобное повториться в современных условиях? Ответ: скорее «нет», чем «да». Но ущерб населению страны наносится колоссальный, это ли не угроза национальной безопасности? Что, нельзя организовать эффективную службу по отслеживанию маршрутов доставки наркотиков и уничтожению смертоносных караванов? Нельзя поставить заслон наркомафии из-за бугра? Ты посмотри, по ящику показывают заставу в Таджикистане. Капитан прямо в эфир говорит, что нет такой ночи, чтобы наркокурьеры не пробивались через границу. Их уничтожают, изымают дорогостоящий товар, а они вновь и вновь прут. Что это? Бездумная живая волна, рассчитанная на авось? Если даже один из сотни прорвется — это уже удача? Если это бизнес, то какой бизнесмен пошел бы на такие потери? Ведь затрата стоит приличных денег. А сколько курьеров вылавливают по всей стране? Что же это за бизнес? Значит, это не просто дело каких-то отдельно взятых, пусть и очень крупных, богатых картелей?
Без мощной поддержки какого-либо государства или очень обеспеченной спецслужбы, но под патронажем государства, такая экспансия просто невозможна. Ибо цель иная, главное — не получение денег как таковых, а подрыв другого государства, его генетического фонда с дальнейшим безусловным подчинением и насаждением своего порядка.
— Слишком уж мрачно, Виктор.
— Мрачно? Не то слово! И пойми, я говорю об этом не потому, что беда задела меня лично. Лично я, ты прекрасно знаешь, могу пережить свою трагедию молча, скрипя зубами, но молча. Но когда мою страну пытаются поставить на колени — я молчать не буду. И наблюдать со стороны тоже. Нет, Феликс, я буду бороться, и плевать мне на законы, которые служат непонятно кому и чему. Моя совесть подсказывает мои решения.
— Я знаю тебя и не сомневаюсь, что ты способен на многое. Но даже это многое — всего лишь капля в море. Стоит ли бросать вызов всем и вся? Я согласен с тобой и говорил уже, что сам иногда испытываю почти непреодолимое желание что-нибудь предпринять, пусть бессмысленное и последнее в жизни, но что это даст? И даст ли вообще?
— Доведем историю до конца, — продолжал Виктор. — Значит, в первую нашу встречу с Гариком понаблюдать за ним мне не удалось.
Поэтому на следующий день я подъехал к «Карусели» немного пораньше. Напротив находилось открытое кафе, там и занял свой пост. Ждать пришлось долго. Все повторялось, как и прошлым вечером. Так же валила молодежь, подъезжали всевозможные тачки, постепенно заполняя стоянку. Гарик подъехал примерно в то же время, что и вчера. Я его услышал, вернее, услышал музыку, рвавшуюся из его «девятки», раньше, чем появился сам автомобиль. Пока он заходил в здание, я уже был за рулем своей «шестерки» и, как только Гарик тронулся, прочно сел ему на хвост. Помотал он меня по городу изрядно. Хорошо, что с утра я заправил полный бак. Казалось, почти во всех увеселительных заведениях у него были неотложные дела. И что примечательно — заходил Гарик внутрь обязательно с пакетом, а выходил налегке. Сейчас ясно, что он развозил наркотики, а тогда передо мной была другая задача, и анализировать не было ни времени, ни необходимости.