– Адрес пробивал?
– Не успел.
– У тебя дома, Григорий Викторович, телефон есть? – взглянул на парнишку следователь.
– Конечно!
– А кто-нибудь из взрослых?
– Отец, если, конечно, не нажрался вхлам и не спит. Тогда звонить бесполезно.
– Попробуем. Как отчество отца?
– Викторович!
– Значит, Колунин Виктор Викторович?
– Да!
– Хорошо!
Воронов по городскому телефону набрал продиктованный парнем номер. Около тридцати секунд в трубке слышались длинные гудки, и Григорий сказал:
– Без толку, уснул уже.
Но абонент ответил. И было заметно, что он пьян:
– Да?
– Виктор Викторович Колунин?
– Допустим, и что дальше?
– Добрый день!
– Здорово. Ты кто?
– Следователь.
– Вы решили и в выходной достать? Я же давал вашим мен… вашим полицейским показания, что ни хрена не видел, кто обносил хату пенсионерки. Спал я. Чего привязались?
– Я вам звоню по другому поводу.
– Какому еще поводу?
– Где сейчас ваш сын?
– Гришка-то? А я знаю? С дружками, наверное, где-нибудь шарахается. А что, – голос Колунина-старшего изменился, – Гришка натворил чего?
– Нет! Пока он ничего не натворил, но если и дальше будет предоставлен самому себе, а вы продолжать пьянствовать, то обязательно натворит и окажется за решеткой. Вам не пить, а сына воспитывать надо. Вы хоть в курсе, что он бросил школу?
– Я ему брошу! Пойдет в сентябре как миленький.
– Ваша супруга пьет вместе с вами?
– Супруга? – переспросил вдруг трезвым голосом Колунин. – Нет, следователь, супруга не пьет со мной. И никогда не пила.
– Так почему она не следит за сыном?
– Потому что умерла она, два года, как умерла.
– Извините, я не знал.
– Проехали. Так чего вы вдруг Гришкой заинтересовались?
– Ничего особенного. Просто мы сейчас всех подростков проверяем. Приказ руководства.
– Так он у вас?
– Григорий скоро вернется домой, и, пожалуйста, будьте с ним помягче, все же это ваш сын.
– А вот как воспитывать родного сына, прошу меня не учить.
– Никто ничему вас не учит, но с завтрашнего дня контроль за вашей семьей со стороны участкового будет усилен. Нарушать законы общежития вам никто не позволит. До свидания, Виктор Викторович.
– Бывай!
Воронов положил трубку, посмотрел на пар-нишку:
– Почему ты не сказал, что у тебя умерла мама?
– А зачем? Вы что, воскресили бы ее?
– Плохо жить с отцом? – вступил в разговор – Рудин.
– Нормально. Он мужик неплохой, только, когда выпьет, злым становится. А до смерти мамки вообще не пил, тогда мы хорошо жили, дружно. Как похоронили мамку, так отец и сорвался. Но не думайте, ругаться он ругается, но чтобы стукнуть? Этого не было.
На сотовом телефоне Рудина прошел сигнал вызова:
– Да? Слушаю! Так… так… понял… это мы знаем… угу… все! Спасибо! – Отключив телефон, он повернулся к Воронову: – Информация по Григорию Колунину полностью подтвердилась. Правду парень сказал.
– А вы думали, я вру? – возмутился парнишка. – Колун никогда не врет! Потому что западло врать. За базары отвечать надо, тогда не будет беспредела.
– Где ж ты слов-то таких нахватался, Гриша? – улыбнулся Воронов.
– Не в школе!
– Это понятно. Улица?
– И что? Улица, между прочим, получше любой школы жить учит.
– Да, придется участковому с тобой серьезно поработать. И с отцом твоим тоже. Но ладно, ты, Гриша, можешь показать место, где к тебе подошел неизвестный?
– Могу, конечно. Там меня Юрок уже, наверное, ждет. Испугается, когда увидит, что меня двое ментов ведут.
– Мы же в штатском.
– Да вас и голыми узнаешь.
– Ты слова-то, Гриша, подбирай! – повысил голос Рудин.
– А то что? Бутылкой шампанского мучить будете? Как те, которых по «ящику» показывали?
– Оставь его, – махнул рукой Воронов. – Он же, как еж, не видишь? Мы для него чужаки. Так, – Гриша?
– А что, свои, что ли?
– Ну, и пусть будет так. А опознать этого мужика ты сможешь?
– Вы его поймайте сначала. И чего он сделал-то? Коробку тетке передал? Это тоже преступление?
– Я задал тебе вопрос, Гриша!
– Ну, коли увижу близко, то, наверное, узнаю, но не обещаю!
– Что, неприметный мужчина?
– Наоборот, волосы черные, пышные, почти до плеч, усики черные, да еще очки зеркальные.
– Думаешь, усы и волосы – бутафория?
– Ясный палец. Кто в жару такие волосы носит? И усы прямые, ровные, так не побреешь. У отца тоже усы, так он, как ни старается, подровнять их до конца не может. А у мужика этого, как нитка.
– А во что он был одет?
– Во что? – задумался Колунин. – Брюки черные, туфли черные, рубаха тоже темная, с длинными рукавами, платок на шее, это чтобы ворот рубахи не запачкать. Мамка тоже так учила делать.
– Значит, получается, человек в черном?
– Ну, да, так и получается.
– А какой у него рост?
– Как отец мой. А тот высокий. Может, головы на две выше, чем я.
– Значит, где-то метр семьдесят?
– Поболе!
– Метр семьдесят пять?
– Где-то так.
Воронов достал фотографию Бестужева, показал парню:
– Это он?
– Не-е, хотя черт его знает, этот без волос и усов.
– Понятно.
– А он на какой машине подъехал? – спросил Рудин.
– Откуда мне знать? Мужик подошел… даже не помню, с какой стороны. Только когда окликнул, я на него внимание обратил.
– Ясно! Ну, что ж, пойдем, покажешь, где он тебе вручил пакет.
– Пойдем. А пятихатку вы себе заберете? Хотя что я дурь гоню? В ментовке всегда карманы вычищают.
– Мне твои деньги не нужны. Получишь деньги обратно. Поработает с купюрой эксперт, и получишь. Вот только пить пиво тебе рановато.
– Так не водка же!
– Э-э, парень, тут ты заблуждаешься. С пива все и начинается. Сначала пивка для рывка, как говорится, потом водочки вдогонку, а в результате к двадцати годам уже алкоголик, и вся жизнь коту под хвост. А у тебя все впереди.