Все это казалось игрой — странным нелепым игрищем, не имеющим отношения ни к нему, ни к Уладе. С трудом верилось, что все это — всерьез, что Уладу действительно отдают замуж, и причиной тому — он сам. То и дело вспоминался далекий Тирис, душная комнатка на постоялом дворе, смятое покрывало на узком ложе. «Ты ведь не женишься на мне, наемник? Тебе не позволят?» Да, ему не позволят. Он и сам себе не позволит…
К Уладе его не пустили, пообещав кликнуть, когда можно будет. Згур не настаивал. Даже если Ивор прав и девушка согласна, что он ей скажет? Згуру казалось, что он слышит ее удивленный голос: «Почему ты? Почему опять ты, наемник?» Что ответить?
В конце концов Згур махнул рукой, решив не торопить судьбу. Дело сделано, жалеть поздно. А у него еще есть забота.
Стражники у входа в дворцовый подвал долго не хотели пускать незваного гостя, но Згур повысил голос, и дверь все-таки открыли, посоветовав держаться от «дикуна» подальше и рук не протягивать — дабы не укусил. Как выяснилось, кмет-первогодок сунулся было к Ярчуку — и вот теперь лежит, весь в повязках да припарках, и хорошо, ежели вообще встанет. Згур невольно усмехнулся — нагнал «чугастр» страху на служивых!
Ярчук сидел на соломе, уткнув бороду в деревянную колодку, сжимавшую руки. Еще одна колодка была на ногах, и от нее змеилась цепь, приклепанная к вбитому в кирпичную стену крюку. Згур покачал головой — даже медведей так не стреножат. Да, свобода стоит дорого…
Он хотел поздороваться, но слова не шли. О чем говорить с вольным венетом? Рассказать о разговоре с Палати-ном? Но ведь Ивор ничего не обещал!
— Учиться пришел?
Згур вздрогнул. Ярчук говорил, не поднимая головы, и в голосе его звенела злая насмешка.
— Нет! — Решение пришло внезапно, само собой. — Ярчук, я рассказал о тебе Великому Палатину. Он обещал разобраться. Давай так: ты дашь слово не убегать, а с тебя снимут колодки. Палатин разберется, обещаю.
Венет удивленно поднял голову и внезапно застонал, ухватившись рукой за поясницу. Наконец, отдышавшись, криво усмехнулся:
— Слово? Слово дорогого стоит, боярин!
— Почему — боярин? — удивился Згур. — Кто такой боярин?
Теперь уже удивился «дикун».
— А скажешь — не боярин? Бона, одет в чистое, да при поясе, выбрит да умыт.
Похоже, в земле неведомых венетов умываться было позволено только боярам. Згур невольно усмехнулся.
— Боярин — это дедич? Ладно, пусть боярин. Если ты согласен, я скажу страже…
— Остынь! — Серые глаза сверкнули. — Не надобь мне твоего добра, боярин! Колодки — не слово, не удержат. Иди отсель, доброхот!
Узник медленно, с немалым трудом приподнялся, расправил широкие плечи. Згуру вновь стало не по себе. Он ведь хотел помочь…
— Ты мне не веришь?
— Тебе?
Ярчук вновь зашелся в долгом стоне, откинулся к холодной стене, прижимая руку к пояснице, затем резко отвернулся — беднягу рвало. Згур понял — дела венета плохи. Это не просто застуда от ветра да мороза. Видать, крепко скрутило, если такой, как Ярчук, стона сдержать не может!
Немного придя в себя, «чугастр» вытер губы рукавом, скривился:
— Верить? Чистой ты больно. Все вы, бояре, мягко стелете! Клятвой связать удумали? Не выйдет! Это ты тут, паря, добрый да ласковый, а у себя дома небось робов тож в колодках держишь да батогами ластишь?
Згур скрипнул зубами. Его, воина Края, вольного волотича, смеет попрекать какой-то лесной дикарь! И за что? Поистине, добрые дела всегда наказуются!
— Я служу Велге, Ярчук! У нас в Крае холопов нет. Вы, венеты, видать, горазды людей оскорблять!
Он вышел, не оборачиваясь. Сзади донесся негромкий стон — иного ответа Згур не дождался.
К Уладе его позвали ближе к вечеру. Дородный осанистый слуга строгим тоном велел приодеться да кудри расчесать, дабы видом своим негожим уныние не наводить. Згур лишь плечами пожал. Его новый наряд еще только шился, кудрей же он отродясь не имел — светлые волосы стриг «в скобку», чтобы сподручнее шлем надевать. Оставалось провести по «кудрям» деревянным гребнем и поправить рубаху. Слуга неодобрительно покачал головой, но спорить не стал.
Згур ждал, что его поведут на второй этаж, где, как он знал, были покои Улады, но слуга кивнул на лестницу, что вела вниз. Оставалось лишь удивляться. Они прошли широким коридором, повернули налево и остановились возле высоких дверей, по бокам которых недвижно застыли вооруженные кметы. Згур поразился: красная горница! Тут Палатин суд вершит да послов принимает. Почему здесь?
Долго удивляться ему не дали. Слуга трижды ударил в дверь тяжелой тростью. Послышался скрип — одна из половинок медленно растворилась. Згур невольно усмехнулся. Ну конечно! Две створки раскрывают лишь для Палати-на да для Кеев, ежели они из Савмата в гости пожалуют. Вот где Ярчуковы «бояре»!
— Сотник Згур к сиятельной Уладе, дочери Ивора, Великого Палатина Валинского!
Згур вновь улыбнулся, но на душе стало горько. Будь он ровней, этот горластый не забыл бы сказать и о его отце. А так он просто «сотник Згур». Хорошо еще, не «наемник»!
Кресло Палатина смотрелось настоящим троном — '-ножки и подлокотники сверкали литым серебром, по спинке расползся трехголовый Змей, сверкая глазами-самоцветами, рядом, у подножия, замерли кметы в дорогой алеманской броне. Не хватало лишь мелочи — маленького Железного Орла. Впрочем, место было оставлено — на самом верху резной спинки. Згур еле удержался от усмешки. Орел да Венец — только этого и недостает сиятельному Ивору!
Впрочем, сейчас кресло пустовало. Улада сидела рядом, в кресле поскромнее и пониже. Узнать длинноносую было мудрено, и Згуру подумалось, что голосистый слуга не зря тратил силы, поясняя, кто пришел и к кому. Сам он мог бы и ошибиться.
Девушка сидела ровно и прямо, уронив руки на резные подлокотники. Набеленное лицо было недвижно, даже глаза светились не привычным живым блеском, а больше походили на самоцветы. Серебряная сетка легла на волосы, лоб охватывал сверкающий обруч. На платье лучше и не смотреть — за такой наряд можно купить даже не село, а целый посад. Згур вздохнул. К чему это все? Длинноносая хотела его удивить? Ну что ж, будем считать, удивила.
Его толкнули в спину, и Згур, опомнился. Сейчас самое время поклоны бить да в ноги падать. Нет, не дождется, «боярыня»! Згур расправил плечи, улыбнулся прямо в неподвижное каменное лицо.
— Чолом, сиятельная! Здорова ли ты? Не больна ли? Кажется, так и должно послам обращаться, но, конечно, не в таком тоне. Згур почувствовал, как в спину ему вновь воткнулся чей-то ретивый кулак. Он лишь дернул плечом, не желая связываться. Неужели она так и будет сидеть?
— Здравствуй, сотник! Я здорова, здоров ли ты? Ярко накрашенные губы дернулись и вновь застыли. Згур понял — Улада не шутит. Его вновь ставят на место. Только теперь, в дворцовых палатах, это легче, чем на лесной поляне или в черном подземелье.