— Я должна сказать тебе… ты должен это знать… Я очень сожалею и прошу прощения… — Ее голос дрогнул и пресекся. — Я прошу прощения за то, что боялась. Мне жаль, что я принесла тебе хоть минутное страдание. Я люблю тебя, и ты заслуживаешь лучшего.
— Ты самое лучшее, что может быть, — ответил он хрипло. — Нет никого лучше тебя.
Ее обтянутые перчатками пальцы ощупывали застежку его панталон. Он тихонько рассмеялся, радуясь ее нетерпению. Прикрыл ее руки своими и сказал:
— Помедленнее.
— Я умираю по тебе. То, как ты танцуешь… — Глаза Джесс лихорадочно блестели в приглушенном свете кареты. — Я думала, что, когда с тобой расстанусь, наступит облегчение, но с каждой минутой мне становилось все хуже.
— Что становилось хуже?
— Мой голод, мое томление по тебе все усугублялось.
Кровь его сгустилась, и он ощутил тяжесть внизу живота.
— В таком случае я должен забрать тебя к себе домой.
— Нет, я не могу оставить Эстер надолго и не могу ждать так долго.
Мысль о том, что Джессика собиралась соблазнить его прямо в карете, лишила Алистера последних остатков здравого смысла. Он готов был бросить ее на сиденье и дать ей то, чего она так отчаянно желала, но обстоятельства были далеки от идеальных.
Прохожие на улице переговаривались и смеялись.
Прямо за зашторенными окнами кареты перекликались кучера. Пассажиры проезжавших мимо карет находились так близко, что до них можно было дотронуться пальцем, если бы они одновременно высунули руки в окна экипажей.
— Ш-ш, — попытался он урезонить ее, проводя рукой по ее спине. — Я дам тебе удовлетворение, но ты должна вести себя тихо.
Джесс отчаянно тряхнула головой:
— Я хочу, чтобы ты был во мне…
— Господи!
Алистер сжал ее талию.
— Мы двигаемся черепашьим шагом, Джесс. Слишком медленно, чтобы движение экипажа замаскировало наши действия. К тому же мы окружены людьми со всех сторон.
Джессика изогнулась, потянувшись к нему, и ее изящные руки обхватили его за плечи.
— Ты должен что-нибудь придумать. Ты такой изобретательный. — Она прижалась губами к его уху, провела языком по его раковине. — Я влажная и горячая и до боли хочу тебя. Неужели ты оставишь меня в таком состоянии?
Все его тело сотрясла сильная дрожь. Она не могла яснее выразить свою веру в него, и все же ее поспешность и нетерпение означали не только жажду физического наслаждения. Вероятно, на ее состоянии сказалась встреча с его матерью и Мастерсоном, которые не могли принять ни его, ни любимую им женщину. Он сознавал, что положение его в семье резко отличалось от ее отношений с Тарли и его близкими. И покровительственно Майкла по отношению к ней было убедительным доказательством тому.
Алистера бесило ее беспокойство и его возможная причина. Джесс была чистой воды бриллиантом в этом обществе. Она сверкала и переливалась в нем всеми своими гранями, если не считать того, чего была не в состоянии преодолеть. В конце концов, она столько выстрадала, чтобы стать безупречной женой пэра, и не заслуживала того, чтобы ее унижал кто бы то ни было.
Алистер заключил ее лицо в ладони, заставив ее отклониться назад и встретить его прямой взгляд:
— Джесс!
Она замерла, отметив про себя мрачность его тона.
Он наклонил голову и легонько коснулся губами ее губ и выдохнул:
— Я люблю тебя.
После пылкого признания Алистера Джессика с минуту оставалась неподвижной, потом вдруг оцепенение оставило ее и сменилось нежным сладостным томлением.
— Алистер!
— Я боялся, боялся так же, как ты. Видишь, как мы похожи?
Ее глаза защипало от подступивших слез, горло сжало так сильно, что она не могла вымолвить ни слова.
— Конечно, ты знала, — пробормотал он, поднося руку ко рту.
Его ровные белые зубы прихватили кончик перчатки на среднем пальце и потянули за него.
— Да, знала, — прошептала она. — Но услышать эти слова произнесенными тобою вслух значит очень много.
— В таком случае я буду часто их повторять.
Перчатка соскользнула с его руки, он разжал зубы, и она упала ему на колени.
К ее удивлению, вид этого действа, того, как постепенно обнажалась его рука, оказал на нее сильное возбуждающее влияние. Алистер переключил внимание на другую руку и высвободил пальцы один за другим, пока и вторая перчатка не последовала за первой, а его затуманенный взгляд из-под тяжелых век наполнил ее трепетом предвкушения. Вид его зубов, сжимающих белую перчатку, вызвал в ней какое-то древнее чувство. Было что-то первобытное в том, как обнажились его зубы, и это вызвало в ней воспоминание о том, что он сказал ей на балу, будто готов зубами сорвать с нее платье.
Вторая перчатка упала ему на колени. Карета сделала медленный поворот.
Подняв протянутую к нему руку Джессики, он принялся расстегивать пуговицы перчатки на ее запястье, ловко высвобождая их из петель. Когда ее кожа обнажилась, он поднес ее руку к губам. Прикосновение его языка к обнаженной коже вызвало у нее трепет восторга. Даже если бы его язык оказался между ее ног, она не испытала бы большего удовольствия.
Она протянула к нему руку и уверенно погладила твердое всхолмление между его ног. Алистер произвел какой-то звук, похожий на ворчание и мурлыканье одновременно. Ей очень нравилось то, что он без аффектации готов был отдаться в ее руки и подчиниться ее воле.
— Чтобы я насытилась тобой, потребуется больше времени, чем сама жизнь, — сказала она.
Его руки скользнули под платье Джессики и сжали ее бедра. Ей нравилось и это. Алистер всегда начинал любовную игру с того, что властно, как господин, сжимал ее в объятиях, будто этот краткий миг яростных объятий был ему необходим для того, чтобы полностью овладеть ситуацией. Он смотрел на нее, сжимая в ладонях ее ягодицы, потом раздвинул ее панталоны, и его рука проникла в их разрез и коснулась ее влажной и обжигающе жаркой плоти.
— Ты и в самом деле влажная и горячая, — пробормотал он, играя с ее нежными складками и чувствительным бугорком. — И ты отчаянно возбуждаешь меня.
Джесс ощутила его твердость, и по телу ее пробежала дрожь ликования, оттого что ей удалось так сильно возбудить это великолепное сексуальное животное.
Джессика сжала его жезл в кулаке и принялась гладить, чтобы довести до такого состоянии, когда он окончательно потерял бы способность сдерживаться и обнажил себя до самой сердцевины.
Алистер застонал, его голова откинулась на подушки. Два длинных пальца вошли внутрь ее тела и принялись раздвигать складки ее плоти, готовя ее к легкому вторжению.