— А здесь кто-то живет.
— Да ну? — удивилась Кендалл.
Когда он взглянул на нее, она поняла, что он проверяет ее реакцию. Он явно верил ей, но сам факт сомнения покоробил ее.
— С чего ты взял? — нахмурился Зак.
Эйдан пнул ногой кучу мусора.
— Да вот же, банки из-под супа.
— Да, вот такие мы детективы, — горько пробормотал Джереми. — Когда бы мы еще это заметили.
— Банки из-под супа и пивные бутылки. — Эйдан посмотрел на Кендалл: — А вы не знали.
Это было утверждение, а не вопрос.
Она покачала головой.
— Но… Амелия говорила, что видела какие-то огни. Может быть, ей не показалось.
— А вы не проверяли?
— Ну знаете ли, — с возмущением сказала она, — я приходила, когда она была больна, одинока и испугана. Я не нанималась. Она… ей многое мерещилось перед смертью.
— Если она видела огни, то ей, выходит, не померещилось. — Эйдан снова пнул ногой кучу мусора и вдруг нахмурился и насторожился. Нагнувшись, он стал разгребать отходы.
— Эйдан, какого черта?.. — начал Джереми.
Но тут Эйдан вытащил что-то из кучи.
— Что это? — изумленно воскликнула Кендалл.
Он поднял находку, чтобы показать им, и в желудке у нее болезненно заныло. Нет, не может быть.
— Бедренная кость, — сказал Эйдан, — человеческая.
Хорошо еще, что они не заставили ее дожидаться полиции. Хотя беседы с полицией ей, понятно, было не избежать.
Хорошо, что даже Эйдан Флинн не подозревал ее в том, что это она упрятала эту кость в кучу мусора.
Бедренная кость человека.
Она холодела от ужаса, не оставляя, впрочем, попыток убедить себя, что это совсем не так страшно. Даже сейчас, когда после урагана прошло столько времени, случались ужасные находки. Кость, несомненно, принадлежала печальным останкам с какого-нибудь размытого наводнением кладбища. Она должна была заглушить в себе страх и волнение.
Путь от плантации Флиннов до Французского квартала обычно занимал у нее полчаса, но сегодня было столько машин, что лишь в четыре часа она подъехала к своему салону. Она ворвалась, чувствуя себя виноватой, поскольку обещала Винни вернуться не позднее трех. Вечером его группа выступала на Бербон-стрит, и в пять он должен был начать монтировать аппаратуру.
Но он поздоровался с ней как ни в чем ни бывало, и от сердца у нее отлегло.
Винни стоял за стойкой, где они держали кофе и чай для посетителей, а также выпечку из соседней пекарни. Он читал газету, рассеянно накручивая на палец длинную прядь своих темных волос. Длинные волосы он носил, потому что пел и играл на гитаре в группе. Когда она вошла, он поднял голову и взглянул на нее с вопросительной улыбкой.
— Значит, ты не сумела избежать знакомства с пропащими наследниками?
— Нет.
— А подробнее?
Она пожала плечами:
— Их трое братьев.
— Это известно всему округу. Двоих и я сам лично встречал, помнишь? Расскажи что-нибудь новенькое.
— Не знаю, что и рассказать.
— Ну… что они за люди?
— Двое — нормальные парни, а третий — идиот.
— Их младший — Зак — помогает молодым музыкантам. У него несколько мелких студий, и иногда он записывает их бесплатно.
— Ты знаешь о них больше, чем я, — заметила Кендалл.
— Разумеется, — сказал Винни. — Потому что, в отличие от некоторых, у меня есть личная жизнь. Я общаюсь с людьми.
— Я очень за тебя рада, — отрезала она.
— Значит, старший у них кретин?
— Он…
— Кретин, — повторил Винни.
— Да мы всего на пару минут с ними пересеклись. Это не важно.
Она без надобности стала переставлять на стенде открытки местных художников.
— А что все-таки случилось? — не отставал Винни. — Думаешь, почему я спрашиваю? Потому что дом должен был достаться тебе.
— Я не затем помогала Амелии, чтобы она завещала мне дом, — заявила Кендалл. — Признаться, я помогала, чтобы отплатить ей за ее доброту. Она была мне как бабушка. Если бы не она, у меня не было бы даже того, что я сейчас имею. Кроме того, дом требует ремонта и вообще слишком дорогой подарок.
— Может быть, ты его купишь после ремонта? — предположил Винни.
— Ах да, точно. — Она посмотрела на карты. — Если даже весь Новый Орлеан сбежится ко мне погадать, я все равно столько не заработаю.
— Наверное, это он из-за жены, — вдруг невпопад сказал Винни. — Я имею в виду старшего брата.
У нее ушло не меньше минуты, чтобы понять, о чем он говорит.
— То есть жена довела старшего брата до идиотизма? Страшная стерва, наверное?
Винни нахмурился и покачал головой:
— Нет, она погибла.
— Ах вот оно что… А ты откуда знаешь?
Винни подошел к ней и нежно провел по ее скуле костяшками пальцев.
— Не забывай, двое из них музыканты, и мы вместе выступали.
— Но в этом случае ты вообще знаешь все лучше меня. К чему тогда вопросы?! — с раздражением воскликнула она.
Он рассмеялся и покачал головой.
— Ну, я бы так не сказал. А старшего я вообще ни разу не видел. Он явно не гитарист. Может быть, потому он такой болван.
— Но-но, полегче, приятель. Так что там с его женой?
— Я же говорю — она погибла.
— А… как это случилось?
Но тут Винни поднес палец к губам, призывая замолчать. К ним пришли — в коридоре раздавались голоса. Это был Мейсон Адлер и с ним маленькая женщина в футболке с эмблемой «Нью-Орлеан Сейнтс» и в темных очках с оправой в виде аллигаторов, обнимающих линзы. Все это, а также карта Французского квартала в руках и сожженная ради модного загара кожа как нельзя лучше выдавали в ней приезжую.
Она чему-то смущенно и радостно рассмеялась и проворковала:
— Вы так добры, Мейсон.
Переглянувшись с Кендалл поверх головы своей спутницы, Мейсон пожал плечами. Мейсон гадал на картах Таро, на чайной гуще и по ладони. Он тоже прошел курс психологии в университете и умел давать правдоподобные предсказания, вместо того чтобы обещать клиентам крупное наследство в скором времени и двоих детей в ближайшие десять лет. Еще он был потрясающе красив — выше шести футов [6] ростом, лысый как орел, чернобровый, с крепким спортивным телом.
Он носил золотое кольцо в ухе. Однажды увидев, забыть его было трудно.