— И вы вытащили карту Смерть для Дженни? Вы предсказали ей смерть?
— И да и нет. — Она опять глубоко вздохнула. — Я только что объяснила, что карты имеют много значений. Карта Смерть может значить некий конец, конец отношений например. И начало новых. Когда одна дверь закрывается, другая открывается.
— И почему же вы забеспокоились, когда эта карта выпала для Дженни Трент?
Глядя на Кендалл, он видел, что она собирается с силами, чтобы дать ответ.
— Потому что она посмеялась надо мной.
— Что? — Он не знал, чего ожидает услышать, но такого точно не ожидал.
Она, наконец, вырвала руку.
— Напрасно я вам об этом рассказала. Я знала, что вы поднимете меня на смех, подумаете, что я была пьяна, что я сошла с ума или слишком серьезно к себе отношусь. Послушайте, я рассказала вам о себе, о Дженни и даже ответила на ваши идиотские вопросы о Винни. Что еще вам нужно?
— Я над вами не смеялся!
— Можно мы уйдем?
— Клянусь, я не смеялся! Я просто не понимаю…
— Да, не понимаете и не поймете. Идемте отсюда.
Ладно, может быть, он считал, что ей померещилось.
Но ее реакция на фотографию Дженни Трент была неподдельной. Чего бы ни произошло тогда, она верила, что это неспроста.
А разве он сам не действовал на основании лишь смутных предчувствий? Что заставляло его копаться в прошлом?
— Кендалл, клянусь, я не смеялся. Очень жаль, что у вас сложилось такое впечатление, — мрачно проговорил Эйдан и взглянул на часы. Ему хотелось поехать в клуб, но не хотелось заканчивать вечер с ней в расстроенных чувствах.
— Давайте уйдем, — холодно повторила она, давая понять, что не верит его извинениям.
— Конечно.
Он подозвал официантку. Кендалл молчала и даже не смотрела на него, пока они ждали возвращения его кредитной карты.
Когда они поднялись из-за стола, она механически поблагодарила:
— Спасибо за чудесный вечер.
— Вам спасибо, — ответил он, зная, что тоже говорит как автомат.
Всю дорогу они молчали.
Он дважды объехал вокруг ее квартала, потому что никак не мог найти место для парковки.
— Я могу выйти в любом месте, — сказала она.
— Ни в коем случае.
— Ну тогда припаркуйтесь вторым рядом и проводите меня до дверей.
— Нет.
Он сделал еще один круг и наконец нашел место. Она нетерпеливо ждала, пока он опускал монеты в счетчик. Как бы ей ни хотелось бросить его и побежать домой, она решила быть вежливой и не уходить без него.
Она не отстранилась, когда он взял ее под руку, но он почувствовал, что она вся сжалась. Они довел ее до подъезда, а затем и до квартиры.
Когда она обернулась, чтобы попрощаться, он сказал то, что давно готовился сказать:
— Кендалл, вы сейчас боретесь не со мной, а с собой. Я вас ничем не обидел. Я ничего не понимаю. Но я знаю, что что-то произошло, поскольку я видел вашу реакцию на фотографию Дженни Трент. Я знаю, что вы искренни и говорите мне правду.
Помолчав, она шумно вздохнула и сказала:
— Надеюсь, что вы ее найдете. Но… Винни тут ни при чем. Он хороший парень. Я точно это знаю.
— Я тоже.
— Неправда.
— Если он хороший парень, то я это скоро узнаю.
— Но вы не верите мне на слово?
— Я бы и родной матери не поверил, такова уж моя работа.
Ее, кажется, что-то беспокоило, что-то помимо Винни.
— Вы в порядке? — спросил Эйдан.
— Да.
— Я вижу, что нет.
— Я не могу вам этого объяснить.
Они молча стояли на пороге ее квартиры. Это было очень странно. Ему казалось, что он ощущает волны ожидания, исходящие от них обоих. Если бы это было свидание…
Он успел забыть, когда в последний раз ходил на свидание. С тех пор все переменилось. Люди случайно встречались, чаще всего в барах, и, оглядев друг друга, отправлялись в спальню, иногда даже не называя своих имен. Он и сам был в этом грешен. Пару раз он просыпался, понятия не имея, как зовут женщину, которая лежит с ним в постели.
Это не имело значения. Они больше не встречались.
Но Кендалл… С Кендалл все было по-другому. Мало того, что он отлично знал ее имя, это имя преследовало его в мыслях. Он знал ее глаза, он начинал узнавать перемены ее настроений, ее улыбку, даже ее смех. Ее обидчивость, чувство справедливости и гордость. Он знал все это и был этим очарован. А также он хорошо знал, что его манят мягкость ее кожи, изгибы ее тела и шелк ее волос.
Ну и что же? Что с того, что они знакомы? Почему все не может быть как раньше — быстрая и ни к чему не обязывающая физическая разрядка? Ее привлекательность была очевидна — физическая, химическая, какая угодно. Для чего она вообще надушилась и надела короткое платье, если не для этого?
«Брось. Уходи», — шептал ему внутренний голос.
Никогда в жизни он не испытывал такого соблазна сделать шаг вперед и заключить женщину в объятья. Исследовать все тайны ее тела, подчиняясь бездумной страсти, провести ночь в путанице простыней и обнаженной плоти.
Нет. Он слишком хорошо знал ее имя. И это все меняло.
Он сделал шаг назад.
— Спокойной ночи. И спасибо.
— Спасибо.
Она посмотрела на него. В тот миг, когда их взгляды встретились, он понял, что она думает о том же.
Но этот миг закончился.
Она вошла в квартиру и закрыла дверь.
А он поехал на Бурбон-стрит.
Кендалл сжала ладонями свои горящие щеки. Задержись он еще на одно мгновение, она втащила бы его к себе.
Потому что ей не хотелось оставаться одной.
И более того — она хотела его, как никого в жизни.
Нет, она идиотка. Только идиотка могла проболтаться ему о том сеансе и вообще согласиться на встречу. Она должна помнить о своем первом впечатлении.
Не важно. Все, что ей в нем нравилось и не нравилось, плохое и хорошее соединилось в одну большую притягательность, граничащую с неприличием. Она хотела спать с ним.
Но это было не все. У нее было чувство, что ее окружает часть его энергии, что она по-прежнему вдыхает его запах — свежий и стойкий аромат, который остался с ней, пробуждая желание выбежать следом и вежливым будничным тоном пригласить его на сеанс вечернего секса, словно на чашку кофе после ужина.
Подала голос Иезавель, яростно тершаяся о ее ноги. Кендалл наклонилась и взяла кошку на руки.