Наконец, она накинула длинную ночную сорочку, умылась, почистила зубы и забралась в постель.
Неужели только прошлой ночью она была в этой постели не одна? Чудесная была ночь: она занималась любовью и уснула потом сном младенца. Но это было вчера. А сегодня ей предстояла борьба с нервами, грозившими оставить ее вовсе без сна.
Она открыла дневник, который так давно мечтала прочитать, но ей это не помогло. Захватывающая, казалось бы, история. Фиона писала о своей любви к Слоуну Флинну и как он боялся войны между штатами. Прежде он и его кузен Брендан обсуждали возможность войны, и у них выходило, что они, с их противоположными взглядами, окажутся в случае чего по разные стороны. Но они не спорили, лишь молились, чтобы война не началась. Но она началась, и они стали врагами.
Среди прочих была одна особенно интересная запись. Слоун написал ей, что он едет домой и что они поженятся, но только тайно. Ввиду наступления северян он не хотел подвергать ее опасности. Она могла пользоваться зашитой Брендана, если необходимо, пока их брак остается в секрете.
Другая запись рассказывала о ее брачной ночи — в выражениях, характерных для молодой женщины из приличной семьи того времени, притом что она была безумно влюблена в своего молодого мужа.
Кендалл читала это с грустью, зная, чем все закончилось. Война прошлась по семье так, как никто не ожидал. Кузены убили друг друга, а Фиона бросилась с балкона и разбилась насмерть.
Однако читать о событиях прошлого, описанных словами самой Фионы…
Кендалл резко прервала чтение, потому что снова почувствовала необъяснимый страх. Усилием воли она заставила себя встать и опять обойти квартиру, готовясь встретить опасность лицом к лицу. Но, кроме Иезавель, в квартире никого не было. Когда она вернулась в спальню, кошка пошла с ней, будто тоже нуждалась в компании.
Положив дневник на столик у кровати, Кендалл, в обнимку с кошкой, начала смотреть романтическую комедию. Это был плохой выход, поскольку сюжет навевал воспоминания о прошлой ночи…
— Будут еще такие ночи, — сказала она себе.
Но прежде надо было пережить эту.
Она переключила телевизор на канал мультфильмов. Как назло, показывали мультфильм про космических вампиров, что в данный момент ее не порадовало. Под конец она нашла канал, где шли одни старые сит-комы, и с облегчением закрыла глаза.
Пусть смех наполнит ее сны.
Но не тут-то было.
Вначале она очутилась на каком-то обрыве среди ночи. Высоко в небе висела луна, отбрасывавшая на землю неверный мертвенный свет. Где-то рокотал шторм.
Она огляделась и поняла, что обрыва никакого нет, а есть холм, где стоит дом Флиннов — ослепительно-белый на темном фоне. Только окна были черные, слепо глядевшие на мир. Они напомнили ей одну из масок, полученных ее салоном на Хеллоуин. Она подумала, что, если их зажечь, они наполнятся светом и перестанут глазеть на нее с такой пугающей черной пустотой.
Она почувствовала, как бриз наполняет ей волосы, и подняла голову.
Там был призрак.
Фиона Макфарлейн Флинн бежала по верхнему балкону, открыв рот в немом крике. Она была вся в белом, ее белое платье трепетало на бегу, пока она мчалась, вне себя от ужаса. Потому что ее преследовали.
Когда Кендалл разглядела ее лицо, ей захотелось срочно проснуться. Это лицо она знала — лицо девушки, которую разыскивал Эйдан.
Дженни Трент.
Затем лицо изменилось. Теперь это было другое лицо, и тоже хорошо знакомое — лицо Смерти из колоды ее гадальных карт. Оно не кричало. Оно хохотало, разинув рот и безумно вращая глазами.
И вдруг ветер подхватил ее и понес. Она бесстрашно кричала в небо, что эта карта означает не смерть, а перемены, и боролась с ветром, который грозил швырнуть ее на землю, чтобы она больше не поднялась.
И затем она увидела, что за Смертью идет волна костей, накатывает, как прилив, стремясь поглотить ее. Она с криком проснулась и почувствовала тяжесть на груди, а затем увидела устремленные на нее из тьмы горящие глаза.
— Что за призраки? — спросил Эйдан.
Глаза Джимми от страха стали совершенно круглы.
— Иногда я их слышу. Они на кладбище.
— И что они делают?
— Смеются, — сказал Джимми. — И шепчут.
— И что они говорят?
— Я, по-вашему, сумасшедший? Я не выхожу, чтобы спросить, о чем они говорят. Я закрываюсь здесь и молюсь.
— Они начинают шептать после трех банок пива?
Джимми, как бы жалок ни был, выпрямился во весь рост.
— Я заканчиваю работу. Покупаю две банки пива и что-нибудь съестное. Я прихожу сюда, закрываю дверь, ужинаю и читаю газету. Дверь я всегда держу закрытой. Когда дождь, когда ветер и когда выходят призраки. Я не пьяница. Я немного выпиваю перед сном, чтобы расслабиться, тогда я хорошо сплю. Думаю, призраки меня чуют. Но я не беспокою их, и они меня не трогают. Вообще они не всегда выходят, только иногда.
«Иногда — когда Джимми выпьет больше двух банок пива?» — подумал Эйдан.
— Ты же был здесь прошлой ночью?
— Да.
— Ты слышал что-нибудь?
— Нет, — ответил Джимми. — Может быть, они выходили, когда я спал. Но я слышал шум машины! — оживился он, радуясь возможности услужить Эйдану. — Я слышал шум мотора и как хлопала дверца.
«Плохо, что Джимми такой трус, — думал Эйдан. — Иначе он мог бы сообщить что-нибудь ценное о „шутнике“, подбросившем кукол».
— Оставайся здесь, — велел ему Эйдан. — Не уходи.
Его глаза привыкли к темноте, и он быстро добрался до машины. Он открыл багажник и вытащил оттуда спальный мешок, который возил с собой на всякий случай. Взяв мешок и пару бутылок воды, он вернулся к Джимми.
— Держи, а то ты спишь на голой земле.
— Вы меня не выгоняете? — изумился Джимми с дрожью в голосе.
— Пока нет. Я Эйдан Флинн. Мне и моим братьям принадлежит этот дом. Пока не знаю, что мы будем делать, но что-нибудь придумаем. А сейчас ложись спать.
Джимми смотрел на Эйдана с таким видом, будто вот-вот расплачется.
Эйдан оставил его и отправился к себе. Когда он выскочил из дома на огни в хижине, дверь не закрыл, и потому пришлось опять осматривать весь дом, комнату за комнатой.
Осмотр огромного дома занимал гораздо больше времени, чем осмотр квартиры Кендалл. Чего стоили одни гардеробы, набитые одеждой нескольких эпох, пропахшей нафталином. На чердаке он возился дольше всего. Там, помимо прочего, он обнаружил кресло-качалку у сундука и понял, что не так давно здесь кто-то был. Кто-то сидел здесь с бокалом — который так и остался стоять на сундуке, — наслаждался тишиной и смотрел на реку из слухового окошка.
Кендалл?