– Даг! Ты прекратишь наконец издеваться и скажешь правду?
– Джен, я на самом деле не знаю.
Нахмурившись, Дженнифер молча изучала его лицо.
– Правда?
Он кивнул:
– Честное слово.
– Ты хочешь сказать, что не ты писал сцену? Почему? Ведь тебе принадлежит большинство моих сцен…
– Так и есть. Но я не могу сказать тебе, что пишу. Это секрет.
– Послушай, Даг. Даже мы, глупые актеры, знаем, что существует сюжетная структура по крайней мере на год вперед и сценаристы пишут сцены на каждую новую неделю, опираясь на определенную канву, заданную с самого начала.
Он утвердительно кивнул:
– В сценарии сказано: «Сюжет сгущается, ужасная опасность нависла над семейством Валентайнов». Детали будут уточняться по ходу съемок.
Она испуганно смотрела на него. Он говорил правду.
– Послушай, Джен, это то, с чем мы сталкиваемся каждый день. Они не могут допустить утечки и не позволяют ничего рассказывать. – Он терпеливо вздохнул. – Я старше тебя. И замечу, что я на этом деле собаку съел. – Он усмехнулся. – Но поверь, для тебя сейчас хорошее время. Ты слишком молода, чтобы помнить прошлые времена, а я помню. Когда-то не существовало многоканального телевидения, «мыльные оперы» не ругали. Теперь у людей огромный выбор. Сидя в своем кресле перед телевизором, они могут нажать кнопку пульта и смотреть все, что их душе угодно: наш сериал, а может быть, кулинарный канал, или они захотят послушать, как сделать ремонт в своей квартире, или что и когда сажать в саду, или… учить французский. Конкуренция огромная, и мы должны выстоять, а для этого необходимо сохранить сюжет в тайне. Как сторожевые псы, мы должны встать на защиту интриги, которая движет наш сериал. Это и есть не что иное, как борьба за выживание.
– Ты увиливаешь, потому что обещал не рассказывать, что пишешь? – с улыбкой спросила Дженнифер.
Даг усмехнулся в ответ:
– Вот увидишь, ты еще поблагодаришь нас за это. Шикарная сцена. Ты в состоянии поверить, черт возьми? Они мне не доверяют.
– Возможно, они боятся, что твои подружки-актрисы замучают тебя расспросами?
Даг пожал плечами:
– Кто знает. – Он внезапно повеселел. – Я могу рассказать тебе, что будет сниматься на следующей неделе, не все, разумеется.
– «Я могу рассказать тебе, что будет сниматься на следующей неделе», – состроив гримасу, передразнила она.
– Ах, дорогая, увы, – рассмеялся он, но его голос стал более глубоким. – Мне кажется, тебя что-то огорчает?
– С чего ты взял? Вовсе нет, – солгала Дженнифер. Отвернувшись, она притворилась, что проверяет грим на своем столе.
– И все-таки… – Его голос звучал напряженно. – Ты так волнуешься из-за того, что мы пригласили Конара Маркема? Его талант и имя нам не помешают, уверяю тебя.
– Это не мое дело, – возразила Джен.
– А я думал иначе.
– Ты ошибаешься…
– Он собирается остановиться в Грейнджер-Хаусе, то есть в твоем доме.
– Это не мой дом, это дом моей матери.
– Незначительная деталь, – заметил Даг, и она, глядя в зеркало, видела, как он сделал неопределенный жест рукой. Он подвинулся к ней, словно кто-то мог подслушать их разговор. – Скажи честно, тебя тошнит, когда ты слышишь, какой он замечательный, этот мистер Маркем?
Джен повернулась к нему. Его глаза светились таким озорным лукавством, что она не могла не рассмеяться.
– Я откажусь в ту же минуту, если, увидев его, почувствую отвращение, – заметила она, и Даг зашелся раскатистым смехом.
Затем смех затих, но изумление во взгляде осталось.
– Конечно, вокруг этого много разговоров. Но не расстраивайся. Я знаю, это Эбби пригласила его…
Его голос улетел куда-то далеко-далеко…
– Я и не думаю расстраиваться, – солгала Дженнифер. Ее жизнь всегда была полна странностей, да и чего можно ожидать, если вас угораздило родиться в семье живой легенды? Ее мать получила двух «Оскаров», трижды будучи номинанткой, и до сих пор считалась одной из самых блистательных женщин Голливуда.
Добрую половину своей жизни Дженнифер мечтала покинуть Калифорнию и, окончив школу, меньше всего хотела стать актрисой. Рядом со своей матерью она чувствовала себя гадким утенком, испытывала комплексы и изо всех сил старалась стать другой.
Для Эбби Сойер дочь значила очень много, можно сказать, она жила ради нее. Слава, будущие роли, обязательства – все отступало, когда дело касалось дочери. Пока Дженнифер взрослела, она всегда была для матери на первом месте. И потребовалось не так уж много времени, чтобы Джен поняла, как сильно обижали мать ее бунтарство и отчужденность. У Эбби развивалась болезнь Паркинсона. Долгое время ей удавалось это скрывать. Слишком долгое, думала Дженнифер. Теперь ей уже не помочь.
– Тебе действительно неприятен его приезд? – спросил Даг.
Дженнифер покачала головой:
– Он долгое время жил рядом с Эбби. Они и потом всегда поддерживали отношения.
– И ты не возражала.
Она усмехнулась:
– Ведь он ее пасынок… Боюсь, я была скверным ребенком. – Она подняла руки, предупреждая возможные возражения. – Именно так. Наглая девчонка. Держалась вызывающе, часто обижала мать, а теперь очень сожалею об этом…
– Она тебя обожает.
– Знаю, – мягко сказала Дженнифер.
Снова раздался осторожный стук, и они оба уставились на дверь.
– Дженнифер, на грим! – послышался голос Торна Маккея.
– Вау-у, – протянул Даг, – посмотри-ка, который час? Тебе пора. А мне нужно встретиться с нашими боссами. Но послушай, я забыл сказать, зачем пришел на самом деле.
– Что? – удивилась Дженнифер.
– Как насчет приглашения?
– Ты о чем?
– Уик-энд в Грейнджер-Хаусе.
Она колебалась. В глубине души она была расстроена тем фактом, что приехал Конар Маркем. Эбби вела себя… странно в последнее время.
Да, именно так, Дженнифер огорчилась. Почему матери вдруг понадобился Конар? Она ее дочь, она переехала в этот дом, чтобы жить с ней, – неужели ей этого мало?
– Послушай, детка, я к тебе обращаюсь, – напомнил Даг.
– Даг, ты знаешь, у меня есть своя собственная квартира, и если бы я жила там, ты мог бы приехать в любое время. Но сейчас… Не забывай, Грейнджер-Хаус не мой дом. Я сама там гость. Это дом моей матери, а она не в лучшей форме.
– Тебе необходима моральная поддержка. Положись на меня. Я тебе нужен.