– Конар, это может быть опасно. Маме нельзя здесь находиться. Где твой пес? – сердито требовала она ответа.
– Дженнифер, милочка, он здесь, – сказала Эбби.
– Где? – спросила Дженнифер.
Эбби подняла руку с колен. Сначала Дженнифер ничего не увидела. А потом заметила маленький меховой клубочек или что-то в этом роде.
– Он просто прелесть, дорогая, – проворковала Эбби. Она взглянула на Конара. – Он весит меньше трех фунтов и умещается у меня на ладони, – продолжала восхищаться она.
Меховой комочек вдруг залаял. Лай был такой грозный, словно принадлежал мастиффу.
– Это йоркширский терьер, Эбби. Думаю, он поместится в чашке для бульона, – сказал Конар.
Дженнифер была рада, что стоит к нему спиной. Она чувствовала себя полной идиоткой и просто кипела от ярости. Да, определенно Леди смогла бы постоять за себя и справиться с этим лохматым отродьем.
Она наконец разглядела глаза песика и крохотную деликатную мордочку, окруженную черно-коричневыми подстриженными волосами. Пушистое создание завиляло хвостиком. Леди в ответ тоже вильнула хвостом и залаяла.
Дженнифер повернулась и уставилась на Конара, готовая его убить. Он выставил ее на посмешище и прекрасно знал это.
Она смотрела на него, надеясь, что взгляд ее полон презрения к нему, Молли и этому созданию. Потом шагнула назад, к матери.
– Мама, твоя аллергия…
– Представь себе, Дженни, на йорков не бывает аллергии. Правда, Конар? У них не шерсть, а волосы, как у людей. Их даже стригут как людей. Конечно, я не буду брать его к себе в комнату… Конар, он просто прелесть!
– Это Леди прелесть, – услышала Дженнифер собственный голос.
Эбби взглянула на нее так, будто она обидела маленького ребенка.
– Конечно, дорогая, Леди прелесть. Она красивая, великолепная собака. Только она… она большая собака. А этот малютка…
Дженнифер вдруг сообразила, что около нее стоит Даг. Он откашлялся и прошептал:
– Ты кое-что демонстрируешь.
Дженнифер быстро взглянула на себя. Халат распахнулся, а узкие бретельки ночной рубашки сползли вниз, когда она схватила Леди за ошейник.
Ее собственная мать этого не заметила. Она целиком была занята «малюткой», тявкающим у нее на коленях.
Красная как рак, Дженнифер запахнула халат, злясь на себя, а заодно и на весь мир. Эдгар смотрел на ее матушку, Молли тоже была занята Эбби и собачкой.
Только один Конар не спускал с нее глаз. И смеялся.
– Извините. Мне нужно переодеться, – вежливо сказала она, проходя мимо Конара.
Он поймал ее за руку. Пытался подавить смех, но его губы то и дело расползались в улыбке.
– Я же говорил, что все будет хорошо.
– Отстань! – прошипела она, вырвала руку и пошла в дом.
К ее удивлению, Конар последовал за ней. И снова взял ее за руку, прежде чем она начала подниматься по ступенькам.
– Послушай, если ты не оставишь меня одну…
– Ты злишься, что Рип не съел Леди?
– Я злюсь, потому что ты не сказал мне, что у тебя не собака, а… клубок шерсти.
– Ты не спрашивала. – Он невозмутимо пожал плечами. – Только строила догадки.
– Что еще? – спросила она, в ярости уставясь на него. – Еще что-нибудь хочешь сказать? Если нет, убирайся к черту!
– Нет, ничего, – ответил он, оглянувшись на дверь кабинета.
Потом медленно повернулся к ней. Конечно, она все еще стояла у нижней ступеньки лестницы. Просто ждала и смотрела на него.
– Минуточку, еще одна вещь, – серьезно сказал он.
– Что?
Улыбка снова тронула его губы.
– Красивая грудь. Ты часто ее показываешь?
Она не удостоила насмешника ответом, грациозно повернулась и начала подниматься по лестнице. К несчастью, на пятой ступеньке она споткнулась.
Дженнифер не оглянулась, но знала, что он все еще наблюдает за ней. Давясь от смеха – в этом у нее не было сомнений.
Хью Таненбаум проснулся в собственной постели.
Он смутно помнил, как приехал домой. Голова раскалывалась. Когда он попытался сесть, то почувствовал, что она весит больше, чем шар для боулинга. Проклятие… распухший язык, казалось, стал величиной с подошву. Противный и шершавый.
Он снова закрыл глаза, молясь про себя, чтобы боль в голове утихла. Ничего подобного… Вода, подумал он. Вода и аспирин.
Душ. Вот что его спасет. Он поморщился, его преследовал скверный запах, и этот запах был его собственным.
Еле-еле добрался до ванной. Стоял и стоял под горячими струями. Наконец заставил себя выйти из душа и почистил зубы. Фу-у… Он выполоскал почти целую бутылку специальной жидкости для освежения рта, цедя ее сквозь зубы. Шершавость на языке почти исчезла.
Взглянув на себя в зеркало, чертыхнулся. Бр-р… мешки под глазами лежали устрашающими складками. В уголках глаз скопилась белая жидкость, а сами глаза испещрены красными прожилками.
– Ты слишком стар для подобных приключений, приятель, – сказал он своему отражению и добавил: – Завтра рабочий день. Слава Богу, у тебя впереди еще день и вечер, чтобы привести себя в божеский вид. И кончай это, старина, завязывай с выпивкой. Завязывай…
Он сокрушенно вздохнул. Полотенце выскользнуло из рук. Его живот висел мешком. И не только живот… «Подумай об этом, дружище».
С неприятной дрожью во всем теле он прошел в гардеробную. Нашел трусы, джинсы и майку, уселся на стул, натянул носки и туфли.
Хью Таненбаум отличался примерной аккуратностью и организованностью. Его рубашки и костюмы висели в шкафу не как попало, а в строгом соответствии с цветом и стилем. Брюки всегда были тщательно отутюжены.
Он уставился на свою одежду невидящим взглядом. Бедная голова все еще болезненно отзывалась на малейшее движение. Его время прошло, он слишком стар и слишком умен, чтобы ввязываться в то, что он позволил себе этой ночью. Забыв обо всем. Не желая ничего знать.
Он поднялся и поплелся на кухню, но внезапно задержался на полпути. Что-то не так с его постелью. Нахмурившись, он повернул назад.
Он стоял в дверях своей спальни, глядя на скомканные простыни.
Они были покрыты большими темными пятнами. Совсем как…
Он подошел ближе. На ощупь пятна оказались холодными и твердыми. Он отдернул руку. Смотрел на свою постель и чувствовал, как липкий холодный пот выступил на лбу.
Он вспомнил ее. Он встретил ее в баре. Смазливая блондинка. Актриса. Что это было? Кровь? Вино? Сценическая жидкость, имитирующая кровь?