Экипажи его ладей были достаточно многочисленны и состояли из выносливых проверенных ветеранов — они быстро причалили и разгрузили свои суда. И вот уже кавалькада стремительно несется по направлению к крепости.
Здесь почти ничего не изменилось!
Вот они, каменные стены, которые воздвиг ее отец, по-прежнему охраняют фермы и усадьбы предместья. Вокруг стен раскинулись тучные угодья, а жители предместий и замка: прачки, кузнецы — словом, весь мастеровой люд — столпились у ворот крепости, приветствуя Мелисанду. Она сердечно поздоровалась с ними, въехала в ворота и спешилась с помощью отца Мэтью. Боже правый, какая суета поднялась вокруг их кортежа! Словно и не было этих долгих шести лет разлуки.
Но вот она, наконец, прошла сквозь толпу встречающих, поднялась по лестнице в цитадель и устроилась возле камина в просторном зале своего замка. Рагвальд трогательно настаивал на том, что ей непременно нужно согреть ноги, хотя нуждался в тепле сам. Несмотря ни что, ей так приятно было ощущать снова его заботу, видеть его преданное обеспокоенное лицо! Мари тут принесла ей кубок сладкого подогретого вина, однако поговорить им так и не дали: каждый из вновь приходящих считал своим долгом произнести приветственный тост, вино и эль лились рекою.
Улучив минутку, она огляделась, и отметила про себя насколько уютнее выглядел зал у Рианнон, благодаря украшавшим его маленьким светильникам. Солома, устилавшая пол, была отнюдь не первой свежести, а голые, без занавесок, окна легко пропускали внутрь комнат ночной холод. Она дала себе слово, что раз уж вернул домой, то должна позаботиться о былой славе и великолепии детища своего отца.
Но тут же Мелисанда вспомнила о том, насколько важно, прежде всего, привести в порядок внешние укрепления замка — и лишь потом можно будет заняться внутренним убранством. Даже при беглом осмотре было ясно, что стены требуют основательного обновления. Кроме того, она должна быть уверена в том, что стража на стенах достаточно надежна.
Она оглянулась. Конар не спускал с нее глаз, словно читал ее мысли. Его взор как будто предупреждал ее, что впереди их ждет немало сражений.
Она с трудом отвела от него взгляд.
— Вы должны рассказать мне абсолютно обо все что случилось здесь в мое отсутствие, — обратилась она к Мари и Рагвальду, а потом требовательно посмотрела на стоявших за ними Филиппа с Гастоном. — Как чувствуют себя наши вассалы? Кого мы потеряли?
— В последнем сражении погиб Вильям из южного удела, — сообщил Гастон, почтительно кланяясь. — Жаль его — он был хорошим арендатором и доблестным воином. Его сын, тоже Вильям, принес клятву верности вам и графу Конару. Но поскольку вы были в отъезде, принял молодой Свен.
Она кивнула, потупив глаза. Свен! Слуга ее мужа. Она по-прежнему относилась с недоверием к этому человеку.
Им нужно было сделать и обсудить так много, что Мелисанда не заметила, как промчался этот день. Как только разнеслась весть о ее возвращении, в замок потянулись один за другим ее вассалы, желавшие продемонстрировать свои верноподданнические чувства. Она еще раз убедилась в том, что лишь угроза вторжения викингов в их христианский мир заставила укрепиться это феодальное государство — ведь они клялись в верности не столько ей или Конару, сколько крепким стенам их цитадели. Они приносят ей присягу, они работают на нее три дня в неделю, они повинуются ей как сюзерену. Они живут на ее землях. Она вольна даже распоряжаться их жизнями. А взамен она гарантирует им свое покровительство.
За окнами уже сгущалась ночная тьма, когда поток верноподданнически настроенных мастеровых, воинов и горожан, наконец, иссяк, и в пиршественном зале остались лишь обитатели цитадели. Для них накрыли роскошный стол — и каких только яств на нем не было! Хотя теперь она смотрела на родной замок немного иначе — несомненно, он не в силах тягаться с Дублином в размерах, роскоши или числе жителей. И все же, вспоминая изящно украшенный зал Рианнон, Мелисанда не без гордости созерцала мощные укрепления своего замка и безыскусную преданность, и силу его защитников.
Светильники уже почти погасли — вероятно, и час был поздний — когда Мелисанда вдруг ощутила, насколько утомил ее этот суматошный день.
— Мари, ты не могла бы проводить свою хозяйку в постель? — спросил вдруг Конар, и она взглянула на него, пораженная его способностью читать ее мысли и угадывать желания.
— Я еще не настолько утомилась… — начала было она, возмущенная тем, что он без ее участия обсуждает со Свеном, Гастоном, Филипом и другими мужчинами особенности укреплений вокруг ее замка. Но усталость взяла свое. В конце концов, он сегодня не стал препятствовать ее поездке верхом на Герое. Завтра, когда она не будет такой усталой, она позаботиться о том, чтобы восстановить свой авторитет, а сейчас у нее нет для этого сил.
— Хотя, возможно, ты и прав, — произнесла она, утомленно прикрыв глаза, и Мари торопливо поднялась следом за ней. О, как же она была рада вновь оказать дома. Она снова пожелала спокойной ночи слугам, преданно охранявшим ее отца, обняла Рагвальда и следовала по лестнице, ведущей во внутренние покои замка.
— Мелисанда!
Она услышала этот негромкий оклик и обернулась, недовольно прикусив губу. Она намеренно не хотела с ним прощаться, но все же наклонилась и запечатлела легкий поцелуй на его челе, обрамленном золотистыми локонами. Он постарался поймать ее взгляд.
— Я скоро приду, любовь моя.
— Ну что вы, сударь, вам незачем спешить. Можете провести здесь всю ночь, если того потребуют дела.
— Нет, миледи, я не перенесу столь длительной луки. Я уверен, что ваше одиночество не затянется.
Стиснув зубы, она заставила себя улыбнуться и шла из зала.
И вот Мелисанда поднялась в опочивальню своего отца. Комната была и вправду огромной — в точности такой, какой она ее помнила — и после промозглого зала в ней показалось очень тепло. Возле очага ее ожидала теплая ванна, а на кровати была приготовлена рубашка из мягкой ткани. С помощью Мари она погрузилась в воду, без конца болтая о том, что успела повидать время долгих странствий — но при этом почему-то гая упоминать в своих рассказах имя Конара.
Однако про себя она не переставала думать о нем. В отцовскую опочивальню был перенесен весь ее багаж.
И его тоже.
Наконец она выбралась из ванны. Мари завернула в теплое пушистое полотенце, а потом подала ей мягкую рубашку. Мелисанда никогда раньше не видела ее.
— Откуда эта рубашка? — спросила она у Мари.
— Граф Конар привез ее в своем багаже, Мелисанда, — ответила та.
— Ах, вот как? — пробормотала Мелисанда, пока Мари помогала ей одеться.
Они поцеловались и обнялись на прощанье, и Мелисанда в который уже раз пообещала, что отныне и вовеки они больше не расстанутся. Наконец Мари удалилась. Сидя в одиночестве в отцовской опочивальне и бездумно глядя на огонь в очаге, Мелисанда прикидывала, когда же это Конар успел купить эту рубашку и предназначалась ли эта покупка именно для нее.