А может быть, не стоит копаться в побудительных мотивах, надо просто действовать?
Встав с кресла, он приоткрыл дверь и позвал Бена. Решено: домой он привезет жену.
— Что вам угодно, полковник? — спросил явившийся в мгновение ока слуга.
— Бен, у меня небольшая проблема.
— В чем дело, полковник?
— Она мне не жена.
Бен, опешив, отшатнулся. Дэниел едва удержался от улыбки. Даже слуги старого закала прекрасно знали существующие правила.
— Что ж, сэр, не мне, конечно, судить…
— Бен, я пытаюсь исправить положение, но мне нужна помощь. Не подыщешь ли какого-нибудь священника, который обвенчал бы нас?
— Здесь, сэр? Сейчас?!
— Именно сейчас. Скажем, минут этак через тридцать.
Бен улыбнулся во весь рот:
— Ну что ж, сэр… я сделаю все, что смогу. — Он пошел к двери, сосредоточенно нахмурив лоб и бормоча себе под нос:
— Бренди — это проще простого, ванну — пожалуйста, но священника… чего только не требуют хозяева в наши дни!
— Бен, и еще одно: нельзя ли раздобыть для меня какую-нибудь чистую одежду? Дома у меня есть новая военная форма, а сейчас любая цивильная одежда подойдет. И что-нибудь для Келли…
— Слушаюсь, сэр, — кивнул слуга, озадаченный пуще прежнего.
Дэниел улыбнулся. Приняв наконец решение, он вновь ощутил зверский голод и принялся за ужин. Доедая последний кусок жареного цыпленка, он услышал стук в дверь. Вошел Беи с большой коробкой под мышкой.
— Полковник, я раздобыл белое муслиновое платье с вышитыми цветочками.
Дэниел удивленно вскинул брови. Бен времени не терял!
— Платье принадлежит Летти?
Слуга покачал головой:
— Нет, сэр. Я подумал, что — вашей леди, сэр, — не подобает надевать на собственную свадьбу чужие вещи. Я купил платье у одной молодой леди в конце улицы, которая уезжает в Чарльстон к своим родителям. Ее мужа убили в Геттисберге, и она теперь носит траур, так что это платье ей больше не потребуется.
— Отлично! У меня маловато денег, Бен, но я верну долг Джералду, как только доберусь до Камерон-холла.
— В этом нет необходимости, полковник. Я расплатился за наряд, продав одного из ваших коней.
Камерон рассмеялся:
— Ну и ну! — Гнедые жеребцы янки были в цене, особенно сейчас. Но он ехал домой. И нигде в мире не разводили лучших скакунов, чем в Камерон-холле. — А как насчет церемонии?
— Я пошел в епископальную церковь и, не зная, с чего начать, сразу выложил все отцу Фланнери. Он сказал, что это противоречит правилам, но учитывая, что вы героический защитник нашего дела…
Дэниел покачал головой. Придется, наверное, сделать пожертвование в пользу церкви.
— Когда он придет?
— Обещал в течение часа, полковник.
— Прекрасно. Благодарю тебя, Бен. Если тебе надоест работать здесь, для тебя всегда найдется местечко в Камерон-холле.
— Помилуйте, полковник Камерон, вы же знаете, мне никуда нельзя уехать. Я собственность мистера Ланта.
— Уже нет — в соответствии с манифестом Линкольна, — отозвался Дэниел.
Бен пожал плечами.
— Но мистеру Линкольну и северянам сначала надо победить в этой войне. К тому же у вас в Камерон-холле, должно быть, есть собственный слуга.
— Я больше не владею слугами, Бен.
Негр с любопытством взглянул на него.
Дэниел похлопал его по плечу.
— В очень странном мире мы живем, а, Бен?
— Ваша правда, полковник. И с каждой минутой он делается все непонятнее.
Келли довольно долго нежилась в ванне, но когда вода остыла, у нее вдруг засосало под ложечкой. Ничего, ее здесь накормят! В этом доме водились такие удивительные вещи, как кровати и ванны, а также пища — только прикажи!
Что ж, пора выходить.
Она открыла глаза и чуть не вскрикнула от неожиданности.
Оказывается, она здесь не одна!
Небрежно держа в руках большую красивую коробку, за ней наблюдал Дэниел. Глаза его горели каким-то странным блеском. И стоял он распрямив плечи, с самым небрежным, вернее, дерзким видом.
Она с трудом перевела дыхание и подозрительно прищурилась:
— Что ты здесь делаешь?
— Как грубо!
— Убирайся!
— Вряд ли получится. Это и моя комната тоже.
— Твоя комната?!
— Ты ведь не возражала, чтобы тебя называли миссис Камерон. Вот нас и поместили вместе… любовь моя!
— Не называй меня так!
— Почему?
— Какое лицемерие!
— Что ты, я просто практикуюсь.
— Это еще зачем?
Он вытащил карманные часы.
— Примерно через двадцать минут сюда придет священник из епископальной церкви. Мне нужно принять ванну, Келли.
Так что освободи ее, будь любезна.
— О чем ты? — Келли так и вцепилась в край ванны.
— Он придет, чтобы обвенчать нас.
Она еще крепче вцепилась в край ванны. Что он говорит?
Дэниел, должно быть, шутит.
Сердце у нее гулко забилось. Конечно, ей хотелось выйти за него замуж. Такая надежда никогда не покидала ее, просто она не могла и вообразить, что он на ней женится, особенно после того как она сдала его Эрику Дабни, — даже ради Джарда.
От обиды у нее вдруг перехватило дыхание. Она хотела бы выйти за него замуж, потому что любила его. А надо бы перестать его любить, пусть бы ее возмущение перешло в ненависть, а ненависть убила бы любовь.
Но ей это сделать не удалось. «Что же в таком случае ты хочешь?» — спросила она себя. Ответ был прост: она хотела, чтобы он ее любил.
Закусив губу, Келли посмотрела на коробку у него в руках, потом перевела взгляд на купальное полотенце, которое ей принесли.
— Нет!
— Что?
— Я не хочу выходить за тебя замуж.
Коробка, описав в воздухе дугу, шлепнулась на кровать. Он резко шагнул вперед и впился в нее невидящим взглядом.
— Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать «нет». Ты даже не сделал мне предложения. Ты груб и отвратителен! Я тебя ненавижу! Ты действительно…
— Мерзкий мятежник, стервятник?
— Вот именно, — вежливо согласилась она. — Почему я должна выходить за тебя замуж?
— Потому что ты родила мне сына, и ради него я хочу жениться на тебе.