— Ладно, последние три дня он выезжал на поиски фуража и провианта. И я думаю, что знаю, где он был до того.
Аманда промолчала.
В дверях неожиданно появился Эрик.
— О, милорд, — торопливо пробормотал Дэмьен. Он резко отдал честь и исчез в глубине лазарета.
Аманда проводила взглядом кузена, пока он огибал бесконечные самодельные нары, женщин и врачей, сновавших по помещению. Но тут тяжелая рука взяла ее за локоть. Аманда, собравшись с духом, повернулась к Эрику и заметила, что тот сумрачен и суров.
— Что ты здесь делаешь?
— Пытаюсь помочь и… — начала она.
— Эти люди больны тифом! — сердито напомнил он.
Она улыбнулась:
— А я уже им переболела. Мы с Дэмьеном подхватили его в детстве, говорят, что те, кто выжил.. — Она осеклась. — А ты что здесь делаешь?
— Пытаюсь вытащить тебя отсюда.
Какой-то человек со стоном повернулся и заговорил со своей койки:
— Лорд Камерон! Что, сэр, пора готовиться к новым битвам?
Солдата трясла лихорадка, глаза были воспалены, но в них, неотрывно смотревших на Эрика, читалось нечто вроде обожания.
Эрик похлопал солдата по плечу, не думая об опасности заразиться, и заверил его с улыбкой:
— Нет, Роджер, пока никаких битв. По крайней мере до весны.
Но фон Штеубен ждет тебя, не бойся. Он еще загоняет тебя муштрой, когда поправишься. Обещаю тебе, парень!
Больной рассмеялся. В следующую секунду его глаза закатились, веки сомкнулись.
— Боже, он, кажется, умер! — горестно воскликнула Аманда.
Эрик приложил руку к груди больного, затем пощупал его лоб.
— Нет, он просто заснул. И его дыхание стало спокойнее. У фон Штеубена еще есть шанс заполучить парня в свои руки.
Эрик выпрямился, глядя на Аманду. Она хотела сказать ему что-нибудь, хотя бы слово, чтобы вернуть его. Но слова застряли в горле.
Она не могла извиниться — просить прощения должен был он, но Эрик ни за что не признается в том, что не прав.
Вдобавок ко всему он стоит здесь, в тифозном бараке!
— Уходи отсюда, Эрик!
— Выйдем. Я хочу с тобой поговорить.
Она вздохнула и огляделась вокруг. В помещении было много женщин. Жены, сестры, дочери трудились рядом с любовницами и проститутками. Жены офицеров, женщины несчастных рядовых — кто в бархате и кружевах, кто в домотканых одеждах. Слезы навернулись ей на глаза, и Аманда внезапно осознала, что в этом и заключается смысл всего происходящего. Колонии объединились, и люди объединились тоже. Если они победят в этой войне, то будут жить в совершенно новой стране, в новом обществе, с совсем иным отношением к жизни. В стране, где любой человек сможет стать великим, невзирая на свое происхождение. В их армии кузнец воевал бок о бок с потомственным дворянином. Новая страна будет принадлежать всем им: и сестрам, и дочерям, и любовницам, и проституткам.
— Аманда?
— Иду. — Она развязала фартук и выбежала из лазарета следом за Эриком. Погода не улучшилась. Ветер яростно набросился на нее, и она поежилась. Эрик поспешно укрыл жену своей шинелью и повел к открытым воротам конюшни. Она ощутила на талии его руку. Пока они шли, ее сердце учащенно билось.
Эрик завел ее внутрь конюшни. Недалеко от них пылал огонь в кузне, слышались удары молотка: видимо, чинили упряжь. Аманда прислонилась к неотесанной бревенчатой стене, выжидающе глядя на Эрика.
— Ну? — потребовала она.
Он улыбнулся:
— Ты знаешь, где проводят зиму части генерала Хоува?
Она напряглась.
— В Филадельфии.
— М-м-м. На расстоянии двадцати восьми миль отсюда. Они обнаружили, что наши отряды запасаются фуражом, и кое-кого даже смогли захватить в плен. Кто знает, может, бедолагам будет гораздо лучше в плену у бриттов, чем здесь, но большинство колонистов все же не променяют свободу ни на какие блага.
— Зачем ты мне все это говоришь? — воскликнула она.
— Потому что кто-то из своих передает сведения британцам.
Аманда, потрясенная, задохнулась. Она почти не выходила из лагеря, за исключением единственной верховой прогулки с Дэмьеном как-то днем. И она заговорила низким, дрожащим от ярости голосом:
— Не могу поверить, что ты смеешь вновь обвинять меня!
— Аманда…
Она пихнула его в грудь так сильно, как только смогла, чувствуя слезы, подступающие к глазам.
— Не надо! Не говори мне ничего, не подходи ко мне и не смей больше швыряться своими дурацкими обвинениями! Пошел к черту!
Она рванулась прочь от Эрика, не слушая, что он кричит ей вслед.
Ее не заботило, видел ли их кто-нибудь. Она была уверена, что все равно весь лагерь знает, » что лорд Камерон проводит ночи отдельно от собственной жены.
Задыхаясь, она ворвалась в их хижину. Жак был дома, он сидел на лавке и чистил мушкеты. Когда она вбежала, он резко вскинул голову:
— В чем дело, миледи?
Аманда замотала головой. Слезы потекли по щекам.
— О, Жак! Как может он быть столь слепым! Я сделала все, что могла, и все равно…
Она подбежала к скамье и с радостью почувствовала на плече его успокаивающую руку. Он так долго находится рядом. Такой тихий и незаметный, но постоянно поблизости. Не важно, какие трудности ей приходилось преодолевать в жизни, она всегда чувствовала, что у нее есть защитник. Жак шептал ей ласковые слова по-французски, успокаивал. Внезапно дверь распахнулась. Оказывается, Эрик пошел домой за ней следом.
А она стоит здесь. В объятиях Жака. Аманда подумала, что сейчас он взовьется от ярости и начнет обвинять ее в новых смертных грехах.
Но, — к ее удивлению, он не проронил ни слова. Жак даже не сделал попытки отстраниться — просто посмотрел на Эрика поверх ее головы.
И Эрик промолчал. Закрыл дверь и ушел.
Этой ночью Аманде не спалось. Она мерзла под грубым одеялом, несмотря на то что на ней была теплая фланелевая рубашка, а в комнате горел огонь. Зубы отчаянно стучали. Внезапно в соседней комнате завозились, послышался звук распахиваемой двери, зазвучали и потом стихли голоса.
И наступила тишина.
А затем дверь в комнату чуть ли не слетела с петель. В проеме стоял Эрик: в высоких сапогах, тяжелом плаще и треуголке с плюмажем. Аманда мгновенно села в кровати, испуганная и обеспокоенная.
Он пьян, подумала она. Но он не был пьян.
— Скажи, что ты невиновна! — хриплым голосом потребовал он.
— Я невиновна, — ответила она, с вызовом глядя на него широко распахнутыми глазами.