— Теперь, — настаивала Рианон. — Но пришел-то он как завоеватель.
— Его дети — это часть Ирландии. Точно так же, как и ребенок, которого ты носишь, будет частью объединенной Альфредом Англии.
Она задохнулась от негодования, строго посмотрев на него.
Я не ношу никакого ребенка…
— Значит, понесешь.
— Ты не можешь этого знать! Откуда тебе это известно?
Он пожал плечами.
— Думай, как хочешь. Но это будет мальчик, и ты назовешь его Гартом.
И снова она задохнулась, потому что, родись у нее когда-либо сын и выбирай она ему имя, она действительно назвала бы его в честь своего отца, которого любила так нежно. Если только викинг позволит. Откуда этот человек может знать все это?
— Ты, наверное, говорил с Альфредом, — пробормотала она.
Он не ответил ей, и она поняла, что дело не в этом. А сейчас, глядя на поля, но ничего не видя, Рианон ясно вспомнила его слова. Он не мог знать! Никто не может знать этого так скоро!
Она вздохнула. Не могла она носить ребенка викинга Официальный наследник — это может быть как раз то чего он желает, и она страдала от мысли, что против воли может дать ему желанное.
Она закрыла глаза и вспомнила ночь своей свадьбы не понимая, было ли это наяву или во сне.
— Боже милостивый! Ради всех святых! Сохрани меня! — прошептала она вслух, а потом вздрогнула. — Я не стану слушать чепуху, которую несет друид, — поклялась она.
Внезапно она вздрогнула, напряженно всматриваясь в даль.
Приближались какие-то всадники. Сначала она могла различить только большое облако пыли на горизонте. Они мчались быстро. Грязь летела из-под копыт лошадей. Потом, по мере их приближения, она смогла разглядеть отдельных всадников. Она уже могла рассмотреть развевающиеся штандарты.
Впереди всех она видела огромного белого коня и кольчугу, блестящую на солнце, какую обычно надевал в бой Эрик Дублинский. На нем был серебряный шлем с поднятым забралом, а гордой посадкой он напоминал юного Бога. За ним следовал всадник, высоко державший его штандарт с эмблемой волка.
Они возвращаются! Она молилась за победу короля, но не ожидала, что он вернется так скоро.
И она не ожидала увидеть Эрика Дублинского столь рано.
Зазвучали горны, возвещая возвращение воинов. Рианон наблюдала со стены картину, которая должна теперь стать привычной, чувствуя, как забилось ее сердце. Тогда она решила, что сойдет вниз и поздоровается с ним, как ей и подобает, со всем достоинством.
Она ничего ему не должна — ведь он разыграл ее, но все же она просто поприветствует всех.
Она поспешила вниз по лестнице, а потом в свою комнату. Она огляделась, чувствуя странный трепет, охвативший ее. Это ее комната, но он может потребовать, чтобы она стала общей. Его сундуки уже находились там, наполненные одеждой, мехами и оружием, картами и книгами, кропотливо созданными ирландскими монахами в монастырях. Она сперва осторожно, а потом смелее просмотрела его вещи и решила, что ей следует как можно серьезнее подойти к вопросу о выборе места, где ей спать. Но, как она ни старалась, она должна была признать, что опасается его. А может быть, то, что она чувствовала, был не совсем страх? Может, дело в том, что она уже достаточно хорошо его узнала. Если он пожелает, то, возможно, и позволит своей жене спать отдельно. Но если не захочет, он поймает ее и притащит назад, считая, что это его законное право.
И все законы Англии будут говорить в его пользу.
Она отыскала свою щетку на туалетном столике и провела ею по волосам, по всей их длине, затем оправила платье и критически оглядела свой наряд. На ней было белое льняное платье с прекрасным вышитым узором на лифе и рукавах. Это не платье для королевского приема» но оно было очень красиво и оттеняло цвет ее волос.
Интересно, почему ее так интересует, как она одета? — удивилась Рианон. Ведь они все еще враги. Смертельные враги.
Она спустилась в главный зал. Адела сидела у окна, занятая шитьем, но быстро встала при появлении Рианон, улыбаясь с озорными искорками в глазах.
— Итак, гигант возвращается.
Рианон взглянула на нее и резко ответила.
— Да, Адела, едет. Ты должна с ним познакомиться. Не бойся его.
— О, я вовсе и не боюсь! — убежденно сказала ее кузина.
Адела вышла следом за ней через тяжелые двойные двери во двор. Слева отворяли ворота. Сигурд и Мергвин были там, поджидая своего хозяина.
С дико бьющимся сердцем, сжав пальцы в кулаки, Рианон стояла в свете раннего утреннего солнца. Он должен был ехать всю ночь, чтобы приехать так рано.
Лошади стучали копытами, проезжая через ворота. Эрик все еще ехал впереди. Серебряный шлем он теперь держал в руке, а его большое знамя с гербом волка развевалось за ним. Выехав во двор, он спешился. Мальчишки-конюхи подбежали, чтобы взять его белого коня. Огромный, в полном боевом снаряжении, Эрик улыбнулся Мергвину и Сигурду, а потом его взгляд быстро пробежал по ступеням, где стояла Рианон, судорожно сжимая кулаки. Она подумала, что в его глазах промелькнуло мрачное удовольствие, когда он оглядел ее. А может, это был вызов.
Она задумалась, ожидал ли он, что она выйдет к нему навстречу, и решила, что не приблизится ни на шаг. Но это оказалось неважным, потому что навстречу ему пошел Сигурд, расспрашивая о подробностях битвы, а Эрик похлопал его по плечу и уверил, что это была полная победа. Он поприветствовал Мергвина и спросил его о здоровье, а затем сам подошел к Рианон. Она с трудом перевела дыхание.
Почему-то ей вспомнилось, как он впервые появился в этом зале, она просто физически ощущала их первую битву и их первую встречу.
Он стоял перед ней, все еще держа в руках шлем и забрало. Она была уверена, что в его глазах скрывался вызов, вместе с любопытством.
— Миледи, жена моя, как я рад, что ты вышла сюда, горя желанием встретить и поприветствовать меня.
Она, разумеется, совсем не горела желанием поприветствовать его, и он прекрасно понял это. Но все равно она улыбнулась, почувствовав, как заливается румянцем ее лицо.
— Мне бы хотелось узнать о короле, Эрик Дублинский.
— С королем все прекрасно. А почему бы тебе не спросить обо мне?
— Я не слепая, господин мой. Я сама вижу, что с тобой все отлично, не правда ли?
— В полном порядке. Я только был ранен стрелой в прошлом сражении, а из этого вышел целым и невредимым. Я уверен, что тебе должно быть приятно услышать это.
Она ответила застывшей улыбкой:
— Конечно.
Он низко наклонился, взяв ее руку, и прошептал ей ухо:
— Какая ты лгунья, женушка. Тебе бы ужасно хотелось, чтобы меня привезли с распоротым животом, откуда вывешивались бы все мои внутренности.