– Обед готов, – объявила Дженнифер.
– Как Шэрон?
– Она все еще не пришла в сознание, но доктора говорят, что жизненные органы работают и мозг не потерял активности. – Он колебался, затем пожал плечами. – Невропатолог сказал мне сегодня, что не любит делать прогнозы, но думает, что она выкарабкается.
– Слава Богу, – вздохнула Серена.
Он улыбнулся ей. Он все еще был далеко, но уже ближе.
Они сели за стол. Присутствие Конара и Дженнифер делало вечер более непринужденным. Серена была рада, что Шэрон чувствует себя лучше, но очень волновалась за Джине. Она звонила ей домой несколько раз, но безрезультатно.
Около десяти Конар и Дженнифер уехали домой. Как только они вышли за дверь, Лайам снова занялся ежегодником Шэрон.
Серена колебалась, потом присоединилась к нему.
– Лайам, что касается Джине…
– Пойди сюда, – позвал он.
Он рассматривал фотографию. И указал на девушку, которая, стоя на высокой стремянке, направляла прожектор на сцену.
– Узнаешь?
Серена, прищурившись, изучала фотографию. Затем ахнула.
– Джине!
– И посмотри сюда… Это параграф о ней. Дженнифер Блейз… принадлежала к уважаемой семье… принимала активное участие в школьных спектаклях, прекрасно разбиралась в сценографии… Как ты думаешь, почему она работает ассистентом?
Серена пожала плечами:
– Может быть, потому что очень стеснительная?
Он покачал головой, глядя на Серену.
– Я думаю, что жизнь не раз наносила ей тяжелые удары… Я тут многое нашел про нее. Здесь говорится, что она талантливая и умная. Но еще и то, что однажды ей пришлось оставить школу почти на полгода. Она заканчивала вместе с Шэрон, а должна была на год раньше.
– Ну и что? Многие берут паузу по разным причинам.
– Я думаю, что ей пришлось уйти из-за нервного расстройства.
– Что? Как ты можешь говорить такое?
– Я любопытный. Я подумал, зачем Шэрон понадобилась эта книга? – мягко сказал он. – Возможно, когда на площадке стали происходить все эти странные вещи, Шэрон начала подозревать своего «друга»… который работал на студии. Она, видимо, искала Билла Хатченса, чтобы предупредить его, что Джине способна на неадекватные поступки. Затем она испугалась, что та не в себе и может обидеть кого-то, и решила ничего не говорить. Но несчастья продолжались, и, не желая рассказывать полицейским, она хотела рассказать мне. Только… тогда ты подошла к телефону, и она растерялась…
Серена прикусила губу, глядя на него. Зазвонил телефон.
– Я возьму? – Серена выжидающе смотрела на Лайама. Он кивнул.
И хотя она думала, что скорее всего это напрасная надежда, она ответила, и ее пальцы крепко сжали трубку.
– Серена? – прошептала Джине.
– Да, это я, – сказала Серена, кивнув Лайаму. – Где ты? Я жутко волнуюсь за тебя.
– Прости… Я просто… я должна была позвонить. Я хотела, чтобы ты знала… Ты хорошая, Серена. Правда, хорошая…
– Ты тоже, Джине.
Джине тихо засмеялась.
– Нет. Ты одна?
Она взглянула на Лайама, он смотрел на нее.
– Нет.
– Я хотела бы повидать тебя… поговорить, прежде чем… Ее голос звучал уныло.
– Джине, послушай меня. Ты сейчас дома?
– Да.
– Я выезжаю.
– Нет, нет, я не смогу говорить, если ты будешь не одна. А Лайам не захочет отпустить тебя.
– Джине, мы поговорим наедине.
Джине молчала.
– Успокойся. Я скоро буду.
Она повесила трубку. Лайам уже поднялся.
– Ты одна никуда не поедешь, – сказал он твердо. – И расскажи мне. Что ты знаешь такого, о чем не знаю я?
– Она… у нее с кем-то был роман… или просто секс… в доме Кайла. Я думаю, она боится, что кассеты… Лайам, нам не удастся ничего вытянуть из нее, если я не смогу поговорить с ней наедине.
– Ты поговоришь. Но разумеется, я буду рядом.
Дом Джине находился недалеко от того места, где жила Серена. Это был маленький, обособленно стоящий домик с выходом на лужайку. Лайам проводил Серену к дверям, тихо указав на окна, о которых упомянул раньше.
– Я здесь. Рядом.
Она кивнула и постучала.
– Джине, это я, Серена.
– Ты одна?
Она хмуро покосилась на Лайама. Он прижался к стене.
– Да, – сказала Серена.
Джине открыла дверь и отошла в сторону, позволяя Серене войти. Она прошла в гостиную, с любопытством оглядываясь вокруг. Серена несколько раз заезжала за Джине, когда ехала на студию, и неоднократно завозила ее домой. Но до этого ни разу не заходила в ее дом. Она была удивлена, увидев, что все стены увешаны киноафишами. Все кругом имело отношение к кинематографу – полки с реквизитом, используемым в разных фильмах, лучевые пистолеты для научно-фантастических картин, перчатки, фонарики и прочие атрибуты.
– Джине, – сказала Серена, – что происходит?
Джине повернулась и посмотрела на нее.
– Я сделала это… – тихо сказала она.
– Сделала это? – повторила Серена, все еще беспокоясь о состоянии Джине. – Послушай, я уже говорила тебе, что бы ты ни делала в доме Кайла, это не стоит таких переживаний.
Джине болезненно улыбнулась, качая головой.
– Серена, ты не понимаешь, я делала все это… Из-за меня упал софит, я толкнула лестницу, я положила яд в конфеты…
Серена потеряла дар речи.
– Джине… зачем?
– Зачем? Видишь ли, я была влюблена. Но сказать, чтобы я ненавидела тебя? Нет! Я не любила Джейн. Джейн… она была ужасная. Ты не знаешь, что она себе позволяла. Ты не представляешь, как она использовала людей.
– Джине, – медленно проговорила Серена, – я не могу поверить в это. Ты пыталась убить меня?
– Забавно, правда? Я не думала, что это получится. Но когда так случилось… Джейн – не большая потеря. Мне не удалось даже ранить тебя… Хотя у меня был шанс. А потом ты нашла записку в комнате Джейн, хотя я не писала ее. Но ты подняла шум, настаивала, что нужно узнать, что случилось… поэтому мне надо было как следует запугать тебя. Вселить жуткий страх. Я посылала тебе розы. Я сделала так, что упала лестница. Затем, чтобы доказать свою непричастность, я сама съела конфету… и таким образом превратила жизнь в настоящий спектакль. Что только мы не делаем ради любви! Я даже подстроила все с тем саркофагом. А потом испугалась. Я училась в школе вместе с девушкой Лайама – Шэрон. Она мне очень нравилась. Но я тогда заболела – серьезные нарушения психики, и мне пришлось надолго уйти из школы. Я боялась, что она вспомнит это, как и то, что я здорово управлялась и с осветительными приборами, и с прочим сценическим оборудованием, и расскажет… И я так мучилась. Но сейчас я вижу, что была слепа. Что я ошибалась… есть много страшных, ужасных людей… Но ты не такая. И теперь, когда все кончено, я боюсь…