– Ну, жди... А хочешь, я тебе расскажу, как будут дальше развиваться события?
Патрикеев взглянул вопросительно:
– Как?
– Милиция рано или поздно вычислит Корнилова, где бы он ни прятался. И пристрелит при попытке сопротивления. После убийства дочери Азаренка терпеть такое безобразие в Крыму никто не будет. Да и сезон на носу... Тут уж не до восстановления справедливости. На кону бюджет Крыма. А какие деньги тут крутятся и чьи именно – ты и без меня прекрасно понимаешь.
– Так ведь на те же грабли наступаем! – уныло протянул Патрикеев. – Допустим, Корнилова пристрелят при попытке сопротивления. А настоящий маньяк тем временем будет разгуливать на свободе. Вновь жертвы, кровь, страх выйти на улицу с наступлением темноты... Как тогда все это будем объяснять?
– Я это и сам понимаю. Но такое решение принято на самом верху, – генпрокурор многозначительно посмотрел на потолок. – Успеешь вычислить маньяка за это время – честь тебе и хвала. Не успеешь – как говорится, не обессудь...
* * *
Угрызения совести – это вовсе не досужие домыслы моралистов и не тема родительских нравоучений. Это бессонные ночи, сбившаяся на пол простыня, влажная от слез подушка и извечный вопрос: «Как же я так могла!..»
Ученица ливадийской школы-интерната санаторного типа Катя Круглова познала эти самые муки в полной мере.
Чувство жгучего стыда за свое малодушие пришло к ней не сразу. Еще несколько дней назад, сразу же после опознания «маньяка» в ялтинском ГОВД, девушка была искренне счастлива тем, что все неприятности позади, что папа наверняка будет доволен, что теперь ей больше не придется краснеть. Девушка совершенно не задумывалась о судьбе молодого человека, которого опознала как «маньяка». Яркое солнце, легкий бриз с моря, обещание папы отправить ее на все лето на какой-нибудь модный курорт... При чем тут какой-то мужик, который теперь томится в тюрьме? Тем более даже следователь из прокуратуры ее похвалил: сказал о «неоценимой помощи следствию», с чувством пожал руку и, приказав милицейскому сержанту отвезти девушку в поселок, строго напомнил: больше, мол, по вечерам никуда не ходи, а если уж так курить приспичит, то запасайся сигаретами загодя. И вообще – постарайся забыть тот кошмар, который тебе, девочка, пришлось пережить.
И она действительно старалась забыть... Уже спустя несколько дней Катя вспоминала поездку в белых «Жигулях» как нечто далекое и ирреальное, словно приключенческое кино в чужом пересказе. Однако спустя несколько дней ее впервые кольнули угрызения совести. Она наслаждается жизнью, готовится к каникулам, а тот несчастный и вроде бы симпатичный парень сейчас в тюрьме. Наверное, его расстреляют или сошлют на урановые рудники... Как там в милиции с маньяками поступают? И произойдет это из-за нее, Кати Кругловой. Из-за ее желания угодить папе и поскорее обо всем забыть...
Визитка следователя по особо важным делам лежала в Катином портмоне. Несколько раз девушка набирала на мобильнике его номер, но в самый последний момент сбрасывала. Как знать – может быть, теперь ее будут таскать по ментурам-прокуратурам «за дачу ложных показаний»? Или даже посадят за это в тюрьму?
Однако время шло, и угрызения совести постепенно перевешивали перспективы получить неприятности «по полной». Возвращаясь невольно к событиям того страшного вечера, Катя лишний раз убеждалась: а ведь высокий русоволосый парень, на которого она показала в милиции, ничуточки на маньяка не похож: хорошенький такой, высокий, стройный, симпатичный... Плохо ему теперь, наверное, в тюрьме сидит, холодную баланду хлебает...
Катя стала задумчивой и рассеянной. Она начисто забросила учебу, на уроках отвечала невпопад. Девушка, еще недавно такая живая и общительная, игнорировала абсолютно все: подруг, мальчиков, любимые журналы, Интернет, косметику... Но хуже всего было по ночам. Жертва оговора снилась ей постоянно: худой, бледный, в наручниках, со стеклянным взором и худыми, как у скелета, руками. Именно это худоба почему-то больше всего поражала Катю.
В конце концов желание помочь оклеветанному ею молодому человеку постепенно перевешивало все возможные неприятности. И она решилась...
Ни в одном другом крымском городе чванливая показуха и неприкрытая нищета не соседствуют так откровенно, как в Ялте. Роскошные коттеджи заслоняют собой убогие лачуги. Ржавые «Москвичи» катят по улицам вперемежку с лимузинами. А по вечерам в мусорных баках за фешенебельными ресторанами роются одинокие пенсионеры...
Несмотря на огромные деньги, вкладываемые в курорт, в Ялте немало заброшенных домов даже в самом центре, в трех минутах ходьбы от набережной. Дома эти производят пугающее впечатление: закопченные стены, черные глазницы выбитых окон, прохудившаяся кровля...
Один из таких домов, расположенных неподалеку от гостиницы «Таврида», и стал прибежищем Димы Ковалева. С первого взгляда могло показаться, что покинутое жилище, да еще с заколоченной дверью парадного – не лучшее местожительство для безногого инвалида. Не через окна же ему вовнутрь проникать! Да и с бытовыми удобствами ему, постоянно прикованному к «инвалидке», тяжеловато... Однако Митя, человек опытный, с первого взгляда оценил все преимущества этого дома перед другими местами.
Дом огорожен дощатым забором, за которым – мерзость запустения: сгнившая мебель, истлевшее тряпье, раскрошенный кирпич. Немного найдется любителей сюда лазить. Заколоченное парадное – не самое большое препятствие. Ведь вовнутрь можно проникать сквозь выдавленную дверь черного хода, спрятанную за густыми зарослями акации и потому совершенно незаметную для постороннего глаза. Для ночлега вполне годится небольшая теплая комнатка: кровати, правда, не наблюдается (владельцу инвалидной коляски какое-то время можно и без нее обойтись, проводя ночь на сиденье), зато есть стекла, журнальный столик и, что не менее ценно, действующий туалет со сливом и рукомойник.
Конечно, жизнь в заброшенном доме не сахар, но это все равно лучше, чем ночевать на скамеечке в Приморском парке, не говоря уже о милицейском приемнике-распределителе. Да и в плену у моджахедов, где Ковалев провел целых полгода, было гораздо хуже. А там, глядишь, и Оксана с Ильей объявятся. Не может такого быть, чтобы они о нем, Диме, не вспомнили!
Пока же ветеран северокавказских войн был вынужден нищенствовать на набережной. Достаточно лишь было встать на оживленном пятачке неподалеку от гостиницы «Ореанда» и положить на обрубки ног обувную коробку. Конечно же, сидеть в инвалидной коляске с коробкой на коленях было мучительно стыдно. Но другого выхода не было: как еще безногому человеку, без денег, документов и знакомых, выжить в чужом городе?..
...Майский воскресный день выдался пасмурным. По серому небу проплывали тяжелые низкие облака, волновалось море, разбрызгивая водяную пыль на асфальт набережной, ветер рвал из рук прохожих зонтики. Накрапывал дождик, загоняя редких путников в кафе, магазины и под арки домов. Близился вечер, и на набережную незаметно опускалась фиолетовая мгла.