Огромный бронированный «Хаммер», сопровождаемый открытыми «Виллисами» с пулеметами на турелях, вползал на деревенскую площадь с медлительностью сытого носорога. Полицейские, выстроившись на площади, сомкнули руки, образовав живую цепь. Рослые белозубые африканцы в живописном тряпье, седые немощные старцы с набедренными повязками из пальмовых листьев, дебелые матери с огромными обвисшими грудями – все хотели взглянуть на знаменитого земляка. Задние ряды напирали на передние, грозясь прорвать оцепление. С деревьев, окружавших площадь, словно переспелые фрукты свисали полуголые мальчишки.
Полицейский свисток рассверлил многоголосый гомон и тут же замолчал – из салона «Хаммера» вышел сам господин министр. Розовая юбка скульптурно облепляла бедра. Многочисленные амулеты зловеще позвякивали на впалой груди, перевязанной шкурой ягуара. Огромный бубен на боку гулко подрагивал в такт каждому движению. Желтоватый человеческий череп на длинном бамбуковом посохе скалился словно «Веселый Роджер» с мачты пиратского корабля.
К Бамбучо Костяне сразу же подбежал младший вождь, бывший по совместительству и деревенским старостой. С чувством облобызав узловатую шоколадного цвета руку, он произнес отрепетированную речь о «высокой чести» и «историческом моменте».
– Ваше превосходительство, – проникновенно закончил младший вождь, – мы так благодарны вам за вашу заботу! Только вы можете нам помочь избавиться от нашествия красных муравьев!
На лице шамана появилась угрюмая вурдалачья улыбка: все-таки на исторической родине признавали его колдовские заслуги!
– Завтра, – проскрипел он. – Все сделаю завтра… Если только дух нашего общего предка Шамбу-Шумба будет к вам милостлив. Я еще не советовался с ним…
Крики за полицейской цепью становились все громче. Кастяна собрал морщины на лбу. Действовал он уже больше рефлекторно, чем осмысленно, и рефлексы безошибочно подсказывали: народ надо задобрить. Подойдя к оцеплению, шаман роздал односельчанам подарки – шоколадки, сигареты и презервативы. Подозвал детвору, бросил пригоршню мелочи. С дозированной долей сентиментальности погладил по кучерявой головке маленькую девочку, сожалея, что силы уже не те и что он не может взять ребенка на руки.
– Гуляйте, отдыхайте, – проскрипел шаман, щурясь на полуобнаженных соплеменников. – Пока я тут – вы все под моей защитой. У всех нас сегодня День независимости. И не забывайте, что нашей счастливой жизни мы обязаны Его Высокопревосходительству, Азариасу Лулу, – поспешно добавил он, помня, что в деревне наверняка есть информаторы Набуко Вабанды.
Охранники, прибывшие с министром пропаганды и идеологии, выгрузили из «Виллисов» канистры с огненной водой и пивом. За крышами хижин, крытыми бамбуковыми листьями, послышался истеричный визг – там забивали свиней, готовили угощение по случаю национального праздника. Младший вождь, то и дело прикладывая ладонь к груди, увешанной разноцветными бусами и серебряными колокольчиками, приглашал высокого гостя в свою хижину. Однако шаман медлил: всматриваясь в черные лица соплеменников, он прикидывал – сумеет ли он увлечь за собой народ в случае надобности…
В джунглях темнеет быстро. Закатное солнце еще золотит верхние ярусы экваториального леса, а внизу, среди изумрудных мхов и гигантских папоротников, уже царит влажный фиолетовый сумрак. С наступлением полной темноты Бамбучо Костяна наконец позволил увести себя в резиденцию младшего вождя.
Посередине большой круглой хижины дымился очаг. Огромная жаровня источала ароматы пряной свинины и маринованного мяса антилопы гну. Дым втягивался через небольшое отверстие в крыше. В углу бубнил радиоприемник – единственная примета цивилизации. Снаружи то и дело доносились пьяные восклицания, ритмичные звуки барабанов, посвист тростниковых флейт, протяжное пение и топот босых ног – деревня самозабвенно отмечала национальный праздник. С окраины слышался жутковатый хохот – это гиены пожаловали за угощением. Шаман, сидевший на новой циновке, благожелательно смотрел, как многочисленные жены, сестры и дочери хозяина готовят трапезу.
– Расскажи мне о здешних новостях. – Столичный гость с показной любезностью улыбнулся деревенскому старосте. – Какие у вас проблемы, кроме нашествия муравьев? Чем живет современная африканская деревня?
– Все по-старому. – Белоснежные зубы хозяина блеснули в полутьме хижины. – Правда, рыбы стало намного меньше, да антилопы попадаются все реже и реже. Почти все посевы уничтожили безжалостные муравьи. Скоро сезон дождей – ни рыбалки, ни охоты. Реки выйдут из берегов, дорогу до столицы совсем размоет. И никто нам не сможет помочь. Придется жить старыми запасами. А если они закончатся – что нам делать? У нас тут детей в полтора раза больше, чем взрослых. Половина, конечно, умрет, как это обычно и случается в сезоны дождей. Но чем же кормить оставшихся?
– Ты ведь понимаешь, что рыба пропадает из рек не просто так, – со значением вставил колдун, явно наслаждаясь своей ролью и значимостью. – Да и антилопы уходят в глубь джунглей не потому, что боятся кровожадных львов или ваших отважных воинов…
– Наверное, мы недостаточно уважаем духов джунглей, – с готовностью сказал деревенский староста и, взяв из рук старшей жены выдолбленную тыкву, наполненную спиртным, наполнил пластиковый стаканчик министра.
– Правильно мыслишь, – задумчиво похвалил гость, и на его лбу собрались морщины. – У нас в джунглях просто так ничего не бывает. Вот и дух Шамбу-Шумба несколько раз намекал мне, что красные муравьи, которые уничтожают ваши посевы и донимают всю деревню, появились тут неспроста.
– Колдовство? – предположил простодушный хозяин.
– Конечно.
– Но чье?
– Этого пока не могу сказать даже я. Завтра дух джунглей мне сам обо всем расскажет, – загадочно обронил шаман и, едва пригубив спиртное, устало смежил веки.
Бамбучо Костяна понимал: рано или поздно проклятый англичанин из «Интернэшнл даймонд» сумеет убедить Азариаса Лулу, что министр пропаганды и идеологии берет на себя слишком много, что его шаманские способности сомнительны, зато страсть к накопительству – ненасытна. Тягаться с корпоративной мощью одной из крупнейших алмазодобывающих компаний мира было нереально: с тем же успехом долбленая пирога могла бы атаковать ракетный фрегат. Следовало срочно придумать какой-нибудь план, и притом такой, чтобы в случае его провала сам Бамбучо Костяна остался невиновным.
Как человек неглупый и глубоко безнравственный, шаман уже понимал, как можно обернуть несчастье соплеменников в свою пользу: ведь большинство обитателей деревни свято верило, что нашествие красных муравьев – чье-то злонамеренное колдовство… Оставалось лишь прозрачно намекнуть им – чье именно.
Шаманское камлание, назначенное на следующее утро, собрало на главной деревенской площади абсолютно всех жителей селения. Мужчины – кормильцы многодетных семей – проигнорировали охоту, женщины оставили рыболовные сети, детишки побросали камни, которыми обычно сбивали кокосы…
Выйдя на центр деревенской площади, министр пропаганды и идеологии поднял над головой бубен и с силой ударил по нему пальцами. Натянутая кожа отозвалась гулкой вибрацией. Затем шаман ударил в бубен еще раз. Затем – еще… Бамбучо Костяна воздел руки и, продолжая бить в бубен, заплясал по кругу, постепенно ускоряя ритм. При этом он бормотал бессвязные слова, сопровождая их загадочными жестами. Колдун постепенно возбуждался, испуская жуткие гортанные крики. Слушая изменяющиеся интонации его голоса, можно было подумать, что он оживленно беседует с неким невидимым существом.