На берегу небольшого, но вполне живописного озера, окруженного березками и не слишком густым кустарником, сидели двое немолодых мужчин в камуфляже, впрочем, форма была надета совсем не по уставу. У смуглого красавца с черными усами на распахнутой куртке и вовсе не было никаких знаков различия. Длинные удилища в их руках должны были говорить о том, что они просто ловят рыбу, отдыхая после нелегкого трудового дня. Солнце тем временем спускалось все ближе к воде. Однако на то, что это не обычные любители рыбной ловли, намекали не только нездешние этикетки винных бутылок и шикарные закуски на складном столике между рыболовами. Об этом говорили и полковничьи звезды на плечах второго рыболова, и десантные эмблемы на воротнике его куртки, и черный «УАЗ-патриот» с армейскими номерными знаками и спецпропуском под лобовым стеклом, стоявший метров за сто от берега. В машине на водительском сиденье устроился крепкий парень в камуфляже. Судя по знакам различия, сержант воздушно-десантных войск. Он читал какую-то детективную книжицу в мягкой обложке. Не то чтобы сержант любил подобную литературу, просто от безделья в чистом виде его клонило в сон. А спать на службе ему не полагалось. Его взгляд снова остановился на двух фигурах на берегу. Интересно, о чем полковник так долго разговаривает с этим кубинцем? Если, конечно, этот дядя – кубинец. Может, и не кубинец. Но похож. Впрочем, меньше знаешь – крепче спишь. И водитель снова уткнулся в книжку.
Но если бы сержант и мог слышать разговор, он все равно мало что понял бы. Уж очень странный для мирного Подмосковья разговор вели эти двое. Хотя и говорили по-русски.
– А ты уверен, что ЭТО до сих пор ТАМ?
– Уверен. О том, где именно ЭТО спрятано, знали лишь трое: я, ты и глухонемой индеец. Индейца нет в живых.
– А твои охранники?
– Во-первых, они тоже все погибли. А во-вторых, если помнишь, я им ничего не объяснял. Сказал только, что мне нужно кое-что спрятать. А это могло быть что угодно, золото, например. Оружие. Или компромат на Ортегу. А сами они даже тебя не видели, не то что ящик. Я уверен: те, кто устроил нападение на тот дом, ничего не нашли.
– Почему ты так думаешь? Ты так доверяешь своему информатору? Или сам видел?
– Я уже сказал: охрана ничего им подсказать не могла, потому что ничего и не знала. А информатор сообщил, что некоторых из них пытали, прежде чем добили. Значит, даже если эти же люди захватили индейца, они и от него ничего не узнали. Иначе зачем было допрашивать охранников?
– Ты уверен, что это были не простые бандиты?
– Уверен. От «простых» бандитов мои парни отбились бы. Или ты думаешь, что они только на кроликов охотиться умели? На их деревню не раз нападали, каждый с детства умел с оружием обращаться. Другое дело, что в армии никто из них не служил, тем более в спецназе. Так что только профессионалы могли уделать их прежде, чем на шум заявится полиция.
– Значит, ты думаешь, что утечка была наверху? – задумчиво протянул Туманов.
– Да, Мигель! – Мендоса энергично кивнул головой, подчеркивая уверенность в ответе. – Кто-то из знающих о самой операции и тех, кто отвечает за ее проведение. Но он не представлял, кто именно будет этим заниматься. Возможно, их люди просто отслеживали всех, кто пользовался доверием Ортеги. И они не знали, где именно мы собираемся ЭТО спрятать. Заметь, на дом напали не сразу, а через несколько дней. Наверное, проверяя меня, они смогли выяснить в моей деревне, что я позвал людей охранять дом в Гондурасе.
– И просто решили проверить вполне логичное предположение?
– Именно так. – Мендоса снова закивал.
– Что ж, это объясняет, – Туманов усмехнулся, – почему они просто не разобрали дом по кирпичику, а только обыскали. Они не были уверены. И это же объясняет, почему ты все еще жив.
– То есть? – удивился гость. Туманов усмехнулся снова:
– То есть, когда они ничего не нашли, то решили, что ты проводишь отвлекающую операцию. Или у тебя просто совсем другое задание. Я так думаю.
– Наверное, ты прав.
– Меня вот только одно смущает, – полковник нахмурился.
– Что же? – Хорхе удивился снова.
– Если все так хорошо, кто же тогда и почему устроил нам засаду на обратном пути?
– Помнишь, – медленно сказал Мендоса, – сколько раз от границы до засады мы проезжали через посты? Этого никто не проверял, но что, если их обзвонили из Манагуа и попросили сообщить о нашей машине? Не останавливать, не проверять, просто сообщить?
– Тогда понятно, почему нам позволили выбраться из джипа. Наверняка они думали взять нас живыми.
– Знаешь, Мигель, у меня тогда тоже сложилось такое впечатление. Особенно вначале, когда они нас никак не могли подстрелить, хотя патронов вроде бы не жалели...
Помолчали, глядя на воду. Наконец полковник сказал:
– Удивительно, что все начинается сначала. Если честно, я поначалу, ну, как только домой приехал, даже подумывал, что когда-нибудь придется туда вернуться. Но когда через год вы таки помирились с контрас, а в девяностом Ортега проиграл выборы, верить перестал. А потом у нас самих такое началось, что и не знаю, как в армии вообще остался...
– Что, хотел бизнесом заняться? – понимающе усмехнулся Хорхе, протягивая руку к бокалу.
– Да нет, – пожал плечами Туманов, – но мог оказаться в такой ситуации, когда это был бы единственный приемлемый выбор. Но, к счастью, даже самые горячие головы из наших реформаторов понимали, что без армии России не будет. Так что обошлось... Что до бизнеса, то туда хоть сам не собирался, но звали, и не раз. В охранный... Помнишь Ивана Ковалева? Был у нас такой майор на базе...
– Ковалев? Кажется, припоминаю. На Юла Бриннера в «Великолепной семерке» был похож, да?
– Точно. Так вот, он, когда Союз развалился, из армии ушел, так и не стал полковником. Начал простым телохранителем, а сейчас у него собственная охранная фирма в Питере. Президент компании. Вот он меня одно время к себе звал, и лично, и по телефону. Да и сейчас, бывает, предлагает вакансию в своем бизнесе. Готов даже заместителем взять. Но я едва подумаю, как его фирма порой обслуживает тех, кого я без раздумий пристрелил бы... – полковник помолчал, а потом вдруг выдал: – Честно говоря, когда я первый раз услышал, что Ортега опять победил на выборах, то что-то мне подсказало: та история нам всем еще аукнется. Вижу – не ошибся. Только что-то вы, друзья мои, долго собирались. Что ж до следующих выборов не подождали, раз не к спеху было?
– В общем-то, ты прав, но... Позволь тебя кое в чем поправить, Мигель. Ортега не просто постарел. Он изменился. Как и все мы. Все-таки двадцать лет прошло. Это уже не тот воинствующий марксист, который пожимал тебе руку в Манагуа в восемьдесят седьмом. Он теперь любит говорить, что того команданте больше нет, что бывший революционер-атеист превратился в католика-миротворца. Замечу, что нашему миротворцу, как и вашим лидерам, вовсе не хочется вспоминать о том, что во время его предыдущего правления Советский Союз иногда делал на территории Никарагуа вещи, не слишком совместимые с так называемыми международными нормами. А значит, вполне естественным и обоюдным будет желание и России, и Никарагуа припрятать свои старые грехи. Если это дерьмо всплывет, то гринго не преминут им воспользоваться, чтобы устранить Ортегу и снова посадить в президентское кресло в Манагуа своего человека, и все это наверняка сильно аукнется парочке друзей нашего команданте. Я имею в виду Уго Чавеса и Фиделя Кастро. Их ведь тоже не слишком любят в Вашингтоне.