Мужчина провел рукой по коротко остриженным черным волосам.
– На этот раз, – делая ударение на каждом слове, ответил Бертран, – все гораздо серьезней, чем ты думаешь, Аарончик. Это связано с событиями последних трех дней. Надеюсь, у тебя есть время, чтобы смотреть новости или хотя бы читать газеты?
– Левушка, прекрати говорить загадками, – поморщился Аарон, – меня это изводит. Мы знакомы с тобой, страшно сказать, сколько времени, а ты продолжаешь относиться ко мне как к какому-то босяку с Молдаванки. Ты, по своей доброте, решил помочь тем самым гоям, которые умыкнули чеченского шаромыжника прямо от суда. Но поскольку их физиономии проще сдать в ломбард, чем показать полиции, тебе понадобилась моя помощь. Сколько у меня есть времени?
– До сегодняшнего вечера, – жестко проговорил Бертран, протягивая Аарону пластиковый прямоугольник банковской карты. – Максимум – до завтрашнего полудня. Это тебе за работу…
– С тобой трудно дружить, Лева, – покачал головой Аарон, забирая кредитку и поднимаясь со стула. – Работать, конечно, еще труднее, но мне нравится твой стиль, и потому я не жалуюсь. К вечеру все будет готово…
Когда посетитель вышел, Бертран откинулся на спинку кресла и тихо засмеялся.
– Аарончик, Аарончик, – проговорил он, – мы действительно с тобой давно знакомы, и ты нисколько не изменился. Видимо, правду говорят, что родившийся в Одессе человек носит ее в потайном кармане по всему миру…
Он нисколько не сомневался в том, что его старый друг Аарон Шеткель, в прошлом валютный спекулянт и фарцовщик из Одессы, все сделает как надо. Он не раз выручал Бертрана из щекотливых ситуаций, в которые попадал «странный медик».
За окнами клиники сгущались летние сиреневые сумерки. Они наползали на город медленно и как бы неохотно, укрывали крыши домов и улиц. Стоя у окна палаты, Локис через оптику винтовки рассматривал окрестности. Он видел, как серая вязкая темнота скапливается под деревьями парка, как по его дорожкам, освещенным тусклыми фонарями, прошли с обходом охранники.
– Сколько мы будем здесь еще торчать? – услышал Володя за спиной ворчание Демидова. – Я тут от тоски скоро волком взвою!
Грим разведчики так и не сняли. Он оказался настолько качественным, что в нем, по словам Бертрана, который неожиданно пришел к ним на ужин, можно было чуть ли не купаться в душе. Правда, медик тут же оговорился, что лучше этого не делать. Кожа под силиконовыми накладками и пленками начинала зудеть и чесаться. Однако разведчики и Корнейчик терпели, не решаясь трогать грим. После обеда Гудаев просыпался только один раз. К счастью, на этот раз никаких эксцессов не возникло. Едва Салман начал шевелиться, Анна подскочила к нему и вколола что-то из своей аптечки.
– Бертран же русским языком сказал, – не отрываясь от вида за окном, проговорил Локис, – этой ночью все решится. Наберись терпения, Леха!
Демидов тяжело вздохнул. Несколько почти бессонных суток, невозможность нормально питаться, бесконечное преследование и перестрелки – все это изрядно утомило капитана. Несмотря на то что он был тренирован и вынослив.
– Терпеть не могу работать в больших городах, – словно оправдывая свое недовольство и ворчание, сказал Алексей. – Что ни говори, а в лесу мы сами себе хозяева. Нужно передохнуть – устроил привал, захотел пожрать – сухпай всегда в эрдэшке, а тут… – Демидов сделал выразительный жест рукой. – Ни хрена не понятно, и везде требуют соблюдения закона!
– Вы странный человек, Алексей, – произнесла сидевшая на кровати Корнейчик. – У меня создается впечатление, что вам нравится убивать людей, рисковать своей и чужими жизнями… вообще, жить в состоянии постоянного экстрима, ходить по краю.
– Я не знаю, как в вашем управлении, – не дал ей договорить Купец, задумчиво рассматривая потолок, – но у нас без этого нельзя. Должен быть кураж! Понимаешь, Пигалица? Человек должен понимать, что его каждую секунду могут убить, а значит, ему надо успеть навредить противнику как можно больше!
– Вы так говорите, Алексей, – обиженно вставила Анна, – что можно подумать, будто бы наши агенты рискуют меньше, чем вы!
– Я этого не говорил, – категорически отверг это обвинение Купец. – Но давайте сравним.
– Купа, чего это тебя на философию потянуло, – хмыкнул Володя, продолжая осматривать полутемный парк в оптику прицела. – Что-то я за тобой ничего подобного раньше не замечал.
– Это потому, что я этим редко занимаюсь, – парировал Демидов. – Но в душе я всегда любил сравнительную философию, как я это называю. Вот смотри: если у них в агентурной разведке кого-то расколют, что с ним будет? Ну, арестуют. В крайнем случае посадят в местную тюрьму. Но потом-то обязательно обменяют на такого же лузера. При этом заметь, что пойманным шпионом будут заниматься и представители родного консульства, и адвокаты, и МИД. Потом состоится громкий процесс, о котором будет верещать вся мировая общественность. Короче, легче пересказать, вспомнить, чего у них не будет, чем перечислять, что им дадут. Правильно? Но, самое главное, провалившийся нелегал после того, как вернется на Родину, без дела не останется. «Приварок» к своей пенсии всегда найдется. Будет писать мемуары, консультировать режиссеров, которые снимают дурацкие шпионские сериалы. На худой конец, читать лекции в своих академиях…
– Зависть, Леха, – рассмеялся Володя, на несколько мгновений отрываясь от прицела и поворачиваясь к Демидову. – Самое отвратительное из всех человеческих качеств. К тому же оно тебе совсем не идет. На моей памяти, ты завидовал только один раз.
– Кому это? – встрепенулся Купец.
– Мне, – просто ответил Володя, опять приникая глазом к окуляру. – Когда узнал, что я не женат и никогда не был… Да ты не отвлекайся, Купочка, дальше говори, у тебя так складно получается!
– Да иди ты на хер! – рассердился Демидов. – Никогда я твоему бобыльскому положению не завидовал… И что рассказывать? А то ты сам всего этого не знаешь?!
– Мальчики, прекратите ссориться! – вмешалась Аня. – Алексей, вы действительно интересно рассказываете…
– Интересно?! – от возмущения Демидов даже привстал на локте. – Я тебе, Пигалица, могу рассказать про это «интересно»! Когда про мою разведгруппу становится известно контрразведке, а уж тем более когда ее засекут, то начинают гонять по лесам и буеракам до тех пор, пока полностью не уничтожат. Даже если кто-то и уцелеет, то из него будут медленно нарезать бефстроганов, чтобы узнать, кто он такой, откуда и что должен был сделать. Вот тогда за каждым кустом, за каждым камешком вражина начинает мерещиться! И шансы выжить у группы тем выше, чем меньше людей могут донести, что видели в лесу, на речке, у пруда, на околице посторонних людей!
– Леха, не ори, – попросил Володя. – Урюка разбудишь…
Он хотел сказать еще что-то, но вдруг замолчал. За ровно подстриженными кустами обозначилось какое-то движение. За то, что это были не охранники клиники, Локис мог бы поручиться головой. Те ходили открыто, по дорожкам, а человек, который мелькнул в оптике прицела, явно старался быть незамеченным.