– Успеем еще, – пробормотал Глеб, закрывая глаза.
– Вот и я про то же, – обрадовался Дениска. – Чем раньше начнем что-то делать, тем дольше придется переделывать, верно? Как ты думаешь, Глеб, сколько злодеев мы убили? Татьяна считает, что она уколошматила не меньше семи, мы с тобой, наверное, столько же, Гурьянов двоих… Плюс трое в пещере, двое дозорных… Черт возьми, Глеб Андреевич, еще рыл тридцать осталось, не меньше…
– Хватит на наш век… – засыпая, шептал Глеб.
Когда он очнулся, царила какая-то подозрительная полумгла. Голова раскалывалась, как ящик с пиротехникой. Болели суставы. Вот так и приходит, наверное, старость… Он привстал, держась за голову. Заворошилась Татьяна где-то слева.
– Подъем, бойцы… – прохрипел он. – Уже темнеет…
– Неправда, Глеб Андреевич… – У заспанной Татьяны заплетался язык. – Уже светает…
«Ни хрена себе ошибся», – подумал Глеб и снова понесся в мир галлюцинаций и кошмаров…
И снова очнулся, в ужасе выкатил глаза, подпрыгнул. Солнце преодолело зенит, часы изображали три-шестнадцать пополудни. Сутки проспали! – ужаснулся он. Скверная мысль ударила предательски под темечко: ищут ли пираты «Викторию»? Или с русским «десантом» для начала решили разобраться? Почему же тогда не разбираются? Людей осталось мало, не в состоянии прочесать весь остров? Тысяча чертей, неужели они что-то пропустили за эти сутки?!
Площадка, на которой валялись люди, была труднодоступной для посещений со стороны. Жара сюда не проникала – сверху заваленную крошкой площадку прикрывал массивный козырек скалы. За частоколом карстовых столбов утробно рокотал прибой. Путешествие по подземной реке не прибавило смертей, особых увечий тоже никто не получил. Люди слонялись мертвой зыбью по ограниченному пространству, ложились, вставали, снова неприкаянно перетекали с места на место.
– Господи, как жрать-то хочется… – жаловался Гурьянов. – Черта лысого бы сейчас съел… Что за отпуск у нас такой – ни еды, ни душевного покоя…
– Думаете, я выспался? – похрюкивая, протирал глаза Дениска. – Ни хрена-то подобного, товарищи офицеры. Молодой организм требует вдумчивого и долгого сна…
Поднялась Татьяна – страшная, как недавний ночной кошмар Глеба, вся какая-то синяя, с запавшими глазами, окруженными набухшими мешками, с застывшими, растопыренными в разные стороны волосами. Ее глаза с суеверным ужасом блуждали по пространству, губы что-то бормотали про «защиту привлекательности на сорок восемь часов». Потом она забралась в свой изрядно сплющенный походный рюкзачок, извлекла карманное зеркальце и уставилась в него с таким пещерным трепетом, словно там показывали Третью мировую войну. Потом она перевела глаза на Глеба и проговорила севшим голосом:
– Чего там требует красота?
– Секса? – задумался Дениска.
В поредевших рядах «островитян» царило безнадежное уныние. Олигарх Каренин уже проснулся, но возвращаться в мир умственно полноценных людей пока не спешил. Он сидел в «турецкой позе», отвернувшись от всех, раскачивался из стороны в сторону и, казалось, что-то напевал. Бухгалтер Фаткин ежился в позе эмбриона, лицо превратилось в сморщенную мошонку, глаза заплыли, а губы что-то безостановочно шептали – то ли молился Константин Михайлович, то ли подбивал дебет с кредитом и прикидывал, на что он будет существовать остаток жизни. Всхлипывала Анна, неприязненно поглядывая на заспанных, начинающих похихикивать спецназовцев. Бледная Ева сидела на коленях и безуспешно пыталась расчесаться пятерней. Ее фигурка, окаймленная оранжевой полосой, красиво выделялась на фоне мутнеющего солнца.
– Это они виноваты, – хлюпнула носом блондинка, тыча пальцем в пришельцев. – Если бы они вчера не нарисовались, Ленчик был бы жив. И твой Адам был бы жив…
– Прекрати, Анна, – поджала губы Ева. – Не нарисуйся вчера эти люди, вместо них нарисовались бы пираты, и все закончилось бы гораздо хуже. В чем они виноваты? В том, что согласились вытащить нас из дерьма?
– И увезти в российскую тюрьму твоего сбрендившего папашу? – злобно рассмеялась Анна. – А нас с тобой выбросить где-нибудь в море? Держи карман шире, верь их обещаниям… Как ты можешь знать, что случилось бы, появись вместо них пираты? Тебя бы изнасиловали, – мрачно хохотнула она, – меня бы за компанию. Но зачем убивать безвредных мужчин? Кому они мешали? Поглумились бы и отпустили.
Чувство благодарности этой белобрысой особи было явно неведомо. И печаль по поводу потери была не наиграна. Надо же, погибло полное ничтожество, которое (в живом виде) она люто ненавидела, а вот когда он умер, мы, видите ли, скорбим… Самое противное, что в некотором роде Анна была права. Бессмысленно гадать, что случилось бы, если бы первыми в пещеру ворвались пираты. Участь женщин незавидна – это факт. Участь мужчин вариативна – зачем убивать, если можно нажиться? Выяснить, кто такие, выслушать с благодарностью, в каком конкретно месте затонула «Виктория», прибрать российского олигарха и его окружение – если папочка Юанджун не полный кретин (а вроде не должен), то находка должна ему понравиться…
– Девочки, не ссорьтесь, – слабым голосом пробормотал бухгалтер. – Если бы да кабы… Парни сами виноваты. Господин майор предупреждал – без самодеятельности. Зачем Адам побежал из пещеры, кто его просил? Куда полез Леонид? Почему он решил куда-то свернуть? Эти люди возятся с нами, как с малыми детьми, а мы еще и недовольны.
– Спасибо, Константин Михайлович, – поблагодарил Глеб. – Вы представляетесь разумным человеком – это удивляет и радует. Девушки, мне очень жаль, что погибли ваши мужчины, поверьте, в наши планы не входило терять гражданских.
Анна отвернулась, процедив что-то неласковое. Ева печально смотрела Глебу в глаза, и снова он чувствовал себя неловко, странное бурление начиналось в животе, и в голову (отнюдь не на ум) приходила полная чушь. Похоже, и Татьяна почувствовала что-то новенькое, насторожилась, украдкой поглядев на Еву, потом на Глеба, ухмыльнулась – дескать, все правильно, венец безбрачия пора снимать, но ведь головой надо думать! Дениска Маревич ни к селу ни к городу замурлыкал «Лишь позавчера нас судьба свела, а до этих пор где же ты была?», встретился взглядом с Татьяной, пошленько подмигнул и тихо выдал, что если очень долго смотреть на девушку, то можно увидеть, как девушка выходит замуж. Гурьянов крякнул, похлопал по промокшим гранатам в подсумке и отправился охранять периметр от пиратских набегов.
– Ладно, приятное общество, предлагаю перестать разлагать нас лирикой и смягчить ситуацию, – проворчал Дениска, которого Глеб давно начал подозревать в тихом «куркульстве», и извлек из рюкзака сплющенную, расползшуюся, крайне непривлекательную пачку галет с сомнительным названием «Бодрость». Но люди насторожились, стали вытягивать шеи, а после того, как он разорвал упаковку и выложил гастрономическое изобилие на всеобщее обозрение, стали подтягиваться со смущенными, но голодными физиономиями.
– Маревич, это гнусно, нечестно и не по-товарищески! – с деланым возмущением воскликнула Татьяна.
– Можешь не есть, – пожал плечами Дениска. – Отлично, господа, одного из списка приглашенных мы вычеркиваем.