– Вернулся наконец? – одобрительно закряхтел Глеб.
– А я никуда и не уходил, – отрубил Дениска, – прятался на «Лукреции». Они здесь только троих автоматчиков оставили – остальных услали в лес догонять Гурьянова и Соколову. Им почему-то показалось, что они их догонят. Гурьянов, кстати, где-то здесь. Знаешь, Глеб Андреевич, у этих пиратов – ну, никакого представления о тактике ведения боевых действий в условиях горно-лесистой местности, а также на воде и под водой. Этот тип, – он ткнул ногой скорчившегося на полу Рафаэля, – полный бездарь, хотя амбиций – выше крыши.
И вскричал от испуга, когда «полный бездарь» вдруг издал пронзительный индейский вопль, подлетел, словно все тело его состояло из пружин, и, брызгаясь слюной, вцепился Дениске в грудки! Боец оторопел, и пока соображал, почему покойники в этой местности такие живучие, тот уже поставил ему подножку, и оба покатились по полу, отскакивая, словно мячики, от мертвых тел. Вытянув шею, Глеб наблюдал за дракой. В отчаянии и безысходности имеются плюсы – многократно возрастают силы и желание выжить. Бились мощно, круто, лупили куда попало, царапались, как бабы, толкались коленями, пытаясь засадить друг дружке в пах, сплелись, как змеи в брачный период. И вдруг разлетелись, словно два бильярдных шара, подпрыгнули, оба синхронно оскалились, пронзительно взревели, знаменуя начало второго раунда…
Но тут ворвался злой и раздраженный Гурьянов с болтающейся на поясе сумкой, вскинул ручной пулемет Калашникова (добыл же где-то), и когда обезумевший юнец пронзительно заверещал от страха, разрядил в него половину магазина. Уши заложило, дышать стало нечем от обилия порохового дыма. Воскреснуть после такого «насыщения» было крайне затруднительно. Жгучая конвульсия изогнула молодое тело, и очередной облитый кровью покойник достойно украсил интерьер.
– К черту ваши гладиаторские бои, – проворчал Гурьянов, опуская автомат. – Фу, надымили… – Отыскал глазами прикрученного к столу командира и не удержался от широкой дружеской улыбки. – Тебя уже… прооперировали?
– Я же говорил, что несложно… – пробормотал Дениска, сооружая шикарную улыбочку недоделанного трупа. С губ стекала кровь, под левым глазом красовался роскошный бланш. – А ты все спорил – сложно, сложно…
– Ну, спорил, – согласился Гурьянов. – По краю ходим, рискуем. Они могли оставить засаду на «Лукреции». Но нет, только трое было, я проверил. Посудине каюк, она уже не на ходу. Собачка там по палубе бегает, пыталась прицепиться – знаете, мужики, рука не поднялась на животное. Она же ни в чем не виновата, верно? Сейчас Татьяна должна подойти, – сказал он Глебу, видя, что тот порывается что-то сказать. – Она у нас сегодня в роли Сусанина – тех, кто выжил, в лес повела.
– Я не об этом, – прохрипел Глеб. – Может, развяжете, в конце концов?
– Да, прости, забыли, – Гурьянов сорвал со стены красивый морской кортик (элемент дизайна помещения), ножны у которого были усыпаны переливающимися изумрудами, и принялся резать веревки. А Дениска схватил валяющийся на полу подарочный «магнум», когда на палубе раздался топот, присел, обхватил обеими руками рукоятку и стал ждать.
Влетела расхристанная Татьяна – явно перевозбужденная, истекающая адреналином (вот она, настоящая жизнь!), отмахнулась от Дениски, который уже простодушно собрался выстрелить, завертелась, проверяя, все ли в порядке, не случилось ли в ее отсутствие чего-нибудь ужасного. Заулыбалась – фу, пронесло…
– Я так понимаю, банда обезглавлена, – заявила она, критично созерцая нафаршированные пулями тела. – Ну, что ж, мужчины, неплохая работа.
– А еще существует банда? – проворчал Гурьянов, задумчиво уставившись на красивый кортик – не слишком ли вызывающе он будет смотреться на стене в его «хрущевке».
– Существует, – кивнула Татьяна. – Я слабая женщина, просто физически не могу уничтожить всех. Я их увела в лес и там бросила. А сама пулей обратно. Угадайте с трех раз, что сейчас эти недоумки будут делать? Угадали? – ее лицо стало суровым, как у лидера коммунистов. – Так какого хрена мы еще здесь?!
– На выход, товарищи офицеры, – спохватился Глеб, спрыгивая со стола. Болело все, что могло болеть… да и бог с ним. – Поздравляю, соотечественники, мы выполнили задание. Через пень-колоду, через не могу и не хочу, но выполнили. Забираем из пещеры тех троих, падаем в «Гамбринус» и чешем отсюда, пока нас снова не поимели!
Ну, не могут эти люди предать! Он убеждался в этом все больше и больше. Просто органически не могут!
На деле все оказалось гораздо сложнее и тягомотнее. Высыпав на палубу, они обнаружили, что время вышло, обманутые пираты уже близко, перекликаются в скалах – в районе их базового лагеря – и вот-вот возникнут на горизонте. В рядах неприятеля, похоже, назревала эпидемия бешенства. Спецназовцы валились с ног, кончались силы – не евшие, не спавшие, они бы просто не выдержали еще один бой.
– Бросайте оружие к чертовой матери, – распорядился Глеб. – В лесу найдем. Вперед, ихтиандры!
Люди бросались в воду, вразмашку плыли на восточную сторону бухты – до которой, слава богу, было рукой подать. Силы оставляли, Глеб уже задыхался, ноги обрастали чугунными гирями, волокли на дно. Наступал предел физическим возможностям. Он греб на последнем издыхании, рыча и отфыркиваясь. Нет уж, он доплывет. Где-то справа мелькала голова Татьяны, она дышала, словно пробежала марафон, слева ныл Дениска, очень кстати обнаруживший, что он не железный. Только Гурьянов мог бы поделиться с товарищами секретом выносливости – он упахал далеко вперед, греб одной рукой, а второй задирал над головой тяжелый РПК и «авоську» с боеприпасами, решив, что с таким сокровищем (пока по острову бегают какие-то бандиты) лучше не расставаться – вряд ли что-то похожее он найдет в лесу. Гурьянов уже выползал на камни, когда по палубе «Лукреции» затопали бутсы, зашумели, загомонили пираты, обнаружившие на судне полное разорение. Глеб нырнул, нырнули остальные – от греха подальше, их головы на мутной глади были неплохими мишенями. Под водой было проще, просто плывешь, ни о чем не думаешь. Единственная проблема – можно разбиться о камни, которые ни хрена не видно…
Они выползали из моря уже на северной стороне, за пределами бухты. Люди стонали, цеплялись за острые камни, проклинали этот день и всю эту неустроенную жизнь. Гурьянов помогал им в меру сил, обзывал дряхлыми маразматиками, никчемными созданиями и прочими обидными словами. А когда убедился, что все уже на суше, пострадавших и выбывших нет, мучительно что-то простонал, рухнул и отключился, и пришлось всем троим прыгать вокруг него на корточках, молиться и оживлять. Ночь была в разгаре, когда четверо измученных людей взобрались на крутой склон и втянулись в джунгли. Со стороны бухты доносилась крепкая ругань, что-то гремело, лязгало. Опушка леса и часть джунглей были основательно растоптаны, люди блуждали по пространству, натыкаясь на мертвые тела. «Кто-то здесь славно поработал», – бормотал севшим голосом Дениска, стараясь не показывать пальцем. Люди снова вооружались, стаскивали с мертвецов подсумки с боеприпасами, вешали за спины автоматы, стараясь выбрать что-нибудь полегче. Потом тащились через темный лес – практически на ощупь, на «автопилоте». Делали остановки через сто шагов, падали замертво, глупо таращились в темноту. «Я, кажется, за гранью», – шептала Татьяна, и все остальные были с ней солидарны. Пешая прогулка по острову практически не осела в голове. Два часа, выброшенные из жизни. Ночь еще не кончились, когда они втянулись в скалистую местность на северо-восточной оконечности острова. Брели по одному – по освоенной когда-то тропке, небо уже серело, можно было не всматриваться под ноги. Когда они вышли на площадку, окольцованную карстовыми столбами, и приблизились к пещере, где оставили «штатских», небо на востоке уже стыдливо алело. Пещера как-то подозрительно помалкивала.