Захар попытался вывернуться, пинаясь и дергаясь, но мужик крепко держал его в своих медвежьих объятиях. Ямщик попытался ползти, чтобы ухватиться за перекладину лошадиного загона, но кучер был слишком тяжел. Он уже ухватил Захара за пояс и продолжал тянуть его к себе. В следующее мгновение его руки могли обхватить молодого человека за горло.
Тогда Захар, так и не выпустивший из рук мотыгу, сделал замах и вслепую опустил ее туда, где должен был находиться схвативший его враг. Раздался глухой стон, и хватка на поясе ослабла. Захар вырвался и в мгновение ока уже стоял на ногах возле кучера.
Удар пришелся на спину мужика, как раз под лопатку. Недавно наточенная мотыга не только разрезала мышцы, но и, похоже, сломала пару костей. Кровь из раны лилась широким потоком и пропитывала солому вокруг. Кучер не шевелился и не приподнимал головы, а только глухо стонал.
– Боже! Ты его убил! – взвизгнула позеленевшая то ли от ужаса, то ли от вида крови Катерина.
– Да нет же! Главное, чтобы он не истек кровью.
Захар отбросил в сторону мотыгу и, схватив за руку девушку, бросился к выходу. Это он сделал как раз вовремя.
По дорожке от флигеля к конюшне уже спешила кухарка со своим, уже знакомым беглецам сыном.
– Где он? Что вы с ним сделали, изверги?! – еще издали закричала женщина.
Захар скрипнул зубами – о незаметном побеге можно было забыть. Не говоря ни слова, он бросился прочь, таща за собой перепуганную Катерину.
– Убили, проклятые, убили! – раздался им в спину вопль кухарки, заглянувшей в конюшню.
– Теперь он точно кровью не истечет, – успокоил Катерину Захар и припустил по парку в сторону пролома в стене.
* * *
Когда Анастасия Леонтьевна пришла в себя, в лишенное штор окно светила половинка растущей луны. Уходя, Вострогов забрал с собой лампу, и потому только она освещала комнату.
Все тело вдовы затекло, но размяться ей было сложно. Поднявшись на ноги, она могла сделать три шага вдоль спинки кровати в одну сторону и столько же в другую. Именно за этим занятием ее застал Тихон, осторожно прокравшийся в комнату.
Вдова подозрительно на него уставилась, на всякий случай повернувшись так, чтобы не было видно изорванной на спине блузы.
– Слышал, перечите вы барину? – осторожно приближаясь, начал слуга Станислава Сергеевича.
Анастасия Леонтьевна не отвечала. Она видела, что от нее чего-то хотят, и предпочитала дождаться, когда скажут, чего именно.
– Он стращать-то любит, особливо женщин, – как-то неприятно потирая руки, продолжил Тихон. – А мне тут никакого особого интереса нет. Был бы интерес, я б, может, и попробовал вам помочь… Покушать бы принес, ключи от оков этих дал, а может, и дочке вашей помог бы сбежать…
– И какой же тебе интерес нужен? – мрачно глядя на плюхнувшегося на железную кровать мужика, осведомилась Анастасия Леонтьевна.
– Ну, вы вот женщина вдовая, опыт имеете. Я тоже вдовый, одинокий. Мне всякое принуждение неприятно, а тут дело другое… Так что вам будет не зазорно меня приласкать и не без пользы.
Башмакова чуть не плюнула с досады.
– Чтоб вас всех, проклятых! Выметайся, паскудник, а то заору – и твой хозяин примчится!
– Ишь какая гордячка! – окрысился Тихон, но с кровати встал. – Чего одним добром не даешь, то другие и силой возьмут – недорого дадут. Помяни мое слово!
Слуга Вострогова скрылся так же бесшумно, как и появился. Анастасия Леонтьевна была уверена, что Тихон произносил эту речь уже не первый раз. Убеждая пленниц своего хозяина, что готов помочь, он не приносил им пользы, лишь играя на пустой надежде несчастных женщин. Анастасия Леонтьевна не могла знать, были ли у Вострогова другие жертвы вроде нее, но уж его женам точно досталось немало…
Луна была в зените, и теперь Анастасия Леонтьевна надеялась услышать тихие осторожные шаги своей дочери. Но вместо этого услышала звон разбившегося стекла. От неожиданности вдова вскочила и чуть было не упала, забыв о прикованных руках.
Сквозь разбитую створку окна в комнату ворвался свежий ночной ветерок. За окном, осторожно смахивая осколки с подоконника обмотанной в кафтан рукой, стоял Григорий Распутин.
– Откуда ты взялся?! – теряясь между изумлением, радостью и новыми страхами, прошептала вдова.
– Дочка твоя попросила доктора найти Захара, а я с ним иду, – коротко ответил паломник.
Он был в той же линялой голубой рубахе, что и пару недель назад, когда они расстались. В лунном свете она казалась почти белой и еще больше подчеркивала холод его светлых глаз.
Перебравшись через подоконник в комнату, Григорий уставился на оковы на руках вдовы.
– Ключей тут нет, – ответила она на невысказанный вопрос.
– Экий он, шельма, хитрый, – пробормотал паломник, внимательно рассматривая железную спинку кровати.
Прутья и полые цилиндры были свинчены в нескольких местах с помощью болтов. Григорий ухватил один из них сильными пальцами и попытался повернуть. Хоть и не сразу, но болт поддался. Вытащив его, он на глазах у изумленной вдовы взялся за верхнюю дугу спинки и начал ее раскачивать и выгибать, чтобы снять цепь. Раздался противный скрип, и Григорий замер.
В доме по-прежнему было тихо, и паломник, подождав еще немного, налег еще раз. Противный скрип получился громче. Спинка поддавалась с трудом, и Григорий решил отвинтить еще один болт.
Как раз, когда он склонился над кроватью, в комнату змеей скользнул Тихон. Первой его заметила вдова и предупреждающе вскрикнула.
Распутин оставил свое занятие и обернулся через плечо.
Тихон был изумлен появлением какого-то неизвестного мужика и, похоже, просто не знал, что предпринять. Будь он верным слугой и позови своего хозяина сразу же, беглянке и ее помощнику пришлось бы нелегко. Но Тихон не спешил. Он обдумывал, какую выгоду из происходящего может извлечь лично он.
За эти несколько мгновений Григорий успел рассмотреть и оценить барского слугу.
– Пособил бы мне, милой. Не могу один ее освободить, – делая шаг навстречу Тихону, попросил он.
– С чего бы это мне ей помогать? – облизнул губы слуга Станислава Сергеевича. – Ты-то за что для нее стараешься?
– У барыни тетка богачка, каких мало. Она тебя, как есть, отблагодарит, – продолжил Григорий, и вдова заметила, что он еще немного сократил разделяющее его с Тихоном расстояние.
– А откуда мне знать, что ты не брешешь? Сейчас плати!
– Сейчас нечем, милой, – голос и движения Григория оставались мягкими и успокаивающими. – Барыня тебе слово даст, что вознаградит.
Тихон хрипло рассмеялся:
– Вот уж порадовал! Тебе она, может, чего и обещала, а меня так не обманешь!
– Чего ж ты хочешь?