– Мне вас порекомендовали, – таинственно начал гость, не упомянув, кто именно составил Малышеву протекцию, – я представляю серьезных людей. И можете считать, что вам крупно повезло…
Предложение Петровича, озвучивавшего, как понимал Малышев, интересы людей из власти, сводилось к следующему: на заводах, в старых вычислительных центрах скупить старую, уже никому не нужную электронику советского производства. Организации готовы были расстаться с ней за гроши – лишь бы место не занимала. Затем этот лом Малышев должен был доставить на Украину. Петрович обещал, что проблемы с переброской не возникнут, ни один таможенник не заинтересуется, почему платы, содержащие драгоценные металлы, переправляются под видом заурядного вторсырья.
– Вы сможете это осуществить? Ведь вы прекрасно знаете, где за короткое время можно закупить большое количество электронного лома. У вас много знакомых, которые за небольшую дополнительную плату оформят все надлежащим образом.
– Могу, – согласился Малышев, – только какой будет мой интерес?
Вот тут и началось самое занимательное, Петрович без утайки рассказал о всей схеме, в которой предстояло поучаствовать Малышеву. Естественно, не прозвучало ни одной фамилии.
Из советского электронного лома предстояло извлечь содержащееся в нем золото. Но такая операция сама по себе не сулила большой прибыли. Петрович заверил Ивана, что этим дело не ограничится, у людей, которых он представляет, есть возможность изготовить из полученного таким образом золота точные копии царских червонцев. Вот эти слова и заставили учащенно забиться сердце Малышева. Ему предлагалось после завершения всей операции взять на себя реализацию части тиража монет. Искушение было велико. Малышев почти ничем не рисковал. Оплату за покупку и транспортировку лома брал на себя Петрович. А прибыль от продажи монет предполагалось поделить пополам.
И началось-завертелось. Малышев объезжал провинциальные организации. Раздавал мелкие взятки. Официальная оплата за лом производилась Петровичем моментально. Так же оперативно переправлялся электронный лом на Украину. Не затратив и копейки собственных средств, Малышев умудрился сэкономить для себя почти десять тысяч долларов из денег, выданных ему Петровичем наличкой для взяток директорам и чиновникам. Естественно, Иван не стал признаваться в этом компаньону. Наоборот, жаловался, что с трудом «выходит в нули». Но кто ж в бизнесе признается, что имеет прибыль?
И, наконец, настал долгожданный день.
Петрович привез в офис к Малышеву простой деревянный ящик с маловразумительной маркировкой, сделанный расплывающейся, как разведенная акварель, черной краской по неструганым доскам. Ящик был тяжелый, его вкатили на тележке двое грузчиков. Предварительно Малышев обзавелся старым вместительным сейфом. Когда Петрович оторвал доски короткой фомкой, у Малышева заняло дыхание. Упакованные, запаянные в полиэтилен, как таблетки, в ящике, пересыпанные стружками, сияли золотые царские червонцы.
Вдвоем они перегрузили монеты в сейф. Оставшись один, Малышев ножницами аккуратно разрезал один из листов и разложил на столе монеты, залюбовался ими. У него уже имелись наметки по продаже, он не договорился напрямую, но намекнул надежным людям, что в его распоряжении оказался клад, извлеченный из межстенного пространства при ремонтных работах в старом питерском доме.
Ночью он не мог заснуть, считал в уме возможную прибыль. Получалось, что это будет самой прибыльной в его жизни операцией. Но утром Малышева ждало страшное разочарование – монеты, извлеченные из полиэтилена, покрылись ужасными темными пятнами и радужными разводами. Не помогло и то, что Иван почистил несколько из них зубным порошком. Этот раритет он отыскал в сарае на даче, как-то во времена всеобщего дефицита прикупил по случаю целый картонный ящик, чтобы побелить деревья, но соседи отговорили, никто не мог сказать, пойдет ли на пользу грушам и яблоням мята. Почищенные монеты покрылись пятнами уже через несколько часов. Что-то напутали украинские добытчики золота из электронных плат, чего-то недоизвлекли или, наоборот, подмешали. Но факт оставался фактом, эти червонцы сбывать было равносильно самоубийству.
Малышев так и сказал Петровичу, когда они вновь свиделись в офисе, продемонстрировал ему пятна и разводы. Иван ожидал возмущения нечистоплотностью украинских партнеров, но вместо этого Петрович холодно сообщил:
– Ты взял монеты на реализацию. Все остальное – твои проблемы. Через два месяца отдашь деньги – триста сорок тысяч.
Малышев не поверил своим ушам.
– Их невозможно продать!
– Твои проблемы. Не отдашь деньги вовремя, я включу счетчик.
Естественно, к сроку денег от продажи фальшивых червонцев у Малышева не появилось. Он мог собрать почти всю необходимую сумму, но для этого требовалось остановить собственный бизнес, безбедно кормивший его на протяжении последних пятнадцати лет, и идти искать себе работу. Петрович предупредил:
– Через месяц отдаешь четыреста.
Пару раз к Малышеву заявлялись странные личности, напоминали о долге. Пару раз поздно вечером его перехватывали у подъезда, прижимали к стене и вежливо интересовались:
– Что передать Петровичу?
Наконец тот и сам пожаловал в офис, предупредил:
– Не отдашь – я найду способ выбить из тебя бабки.
Малышев послал его к черту, пытался заставить забрать «червонцы». Но Петрович ушел, оставив после себя тяжкий осадок на душе у Ивана. И вот уже целую неделю никто не заявлялся к нему в офис, никто не перехватывал у подъезда, не звонил с угрозами, не напоминал о монетах. Можно было подумать, что о Малышеве просто-напросто забыли. Но он знал, что это не так.
Безопасней всего Малышев чувствовал себя в офисе – в родных стенах и умирать не страшно. Он изгонял дурные мысли напряженной работой, просматривал прайсы, сравнивая цены, подчеркивал одинаковое оборудование в разных листках определенным цветом, чтобы ничего не спутать. Наконец, в глазах уже рябило от обилия цветов. Иван отодвинул от себя пачку фломастеров, кипу исчерканных бумаг и глянул в окно.
«Я засиделся. Уже смеркается, – подумал он, ощутив новый прилив страха, – надо было раньше уйти домой. Пока еще было светло».
В офисе уже никого не осталось, только хозяин. Малышев выглянул на улицу. Здание располагалось во дворах. Уже загорелись редкие дворовые фонари. За разросшимися кустами сирени слышался возбужденный разговор молодых парней, не поделивших девушку. Сама виновница не пыталась вмешиваться в спор, она стояла на асфальтированном проезде, неподалеку от машины Малышева и бесцельно разглядывала блестящий радиатор джипа.
Иван запер дверь офиса, включил сигнализацию – вспыхнула капелька индикаторной лампочки. Он уже позванивал ключами и даже нажал на брелоке кнопку – машина отозвалась тихим мелодичным попискиванием. Малышев не успел понять, откуда появились у него за спиной двое мужчин, заметил только их тени. Один ударил его по голове чем-то увесистым, но достаточно мягким, второй вырвал из слабеющей ладони ключи. Оглушенного Малышева затолкали на заднее сиденье, и джип тут же отъехал от бордюра.