– Ты прав. Ты логичен, – хладнокровно согласился Вашуков. – Приказ – это святое, и мы его, конечно же, выполним. Но два-три дня погоды не сделают. Я лечу в Мозамбик. А потом сразу к тебе, в Сомали. И все мы сделаем тип-топ, как учили. Ну, о'кей?
– Да ну тебя, – обреченно отмахнулся Орехов, одним движением гася окурок в банке, приспособленной под пепельницу, – ты мальчик взрослый, делай, что считаешь нужным. По-своему ты прав. Лети на юг, а я двину на северо-восток. Как говорят в народе, для бешеной собаки сто верст не крюк…
Спустя примерно часа три Орехов и Вашуков на стареньком «Ми-8» советского производства летели в сторону Аддис-Абебы и любовались Эфиопией с высоты птичьего полета. Хотя, честно говоря, любоваться чем-либо у спецназовцев не было особого желания, да и смотреть, собственно, было не на что – однообразная красно-коричневая унылость пыльных гор, местами перемежавшаяся желтоватыми участками степей или зелеными островками кустарников и лесов. Лишь однажды удалось увидеть стайку каких-то антилоп, испуганно метнувшихся от вертолетного грохота, да чуть позже далеко внизу, грациозно качая маленькими головами на длинных шеях, неторопливо пробежало стадо жирафов, отдаленно напоминавших портовые краны…
Прошло еще несколько часов, и Орехов уверенно предъявил на пограничном посту между Джибути и «независимым» Сомалилендом свои документы. Паспорт на имя какого-то голландского джентльмена, вполне прилично изготовленный в московской спецмастерской, не вызвал у измученного жарой и сонной скукой пограничника ни малейших подозрений. Орехов заполучил нужные штемпеля в бумагах и, как особый бонус, невнятное «вэлкам» из уст темного, как эфиопская ночь, бойца с пистолетной кобурой на боку. Подполковник, повидавший на своем веку не один пограничный пункт в разных концах света, был приятно удивлен простотой и обыденностью, с которой свершался торжественный акт пересечения границы. Было в этой простоте что-то по-настоящему мудрое и по-африкански несуетливое: чуть ли не посередине голой степи стоит будка, а при ней чиновник и шлагбаум. Чиновник шлепает печать, поднимает облезлую жердь и небрежно эдак говорит путнику: «Вэлкам, добро пожаловать! Иди, друг, все будет о'кей!»
– Простите, уважаемый, не подскажете ли… – у Орехова не было твердой уверенности, что полицейский, отдаленно напоминавший сонного, флегматичного бегемота, вообще слышит его и понимает, – как мне до столицы, до Харгейса добраться, а?
Полицейский помолчал минуты две, не меньше, затем лениво шевельнул пухлой ладошкой, указывая куда-то себе за спину, и неразборчиво буркнул что-то вроде: «Там найдешь…»
И действительно, пройдя пару десятков метров, Орехов обнаружил нечто вроде автомобильной биржи или стоянки такси, если этаким красивым термином можно было назвать несколько облезлых, ржавых машин – почему-то все они были японского производства и с правым рулем.
Столковаться с одним из водителей удалось до неприличия быстро, но тут же выяснилось, что в рейс такси отправится только тогда, когда наберется полный комплект пассажиров – ну совсем как в российских маршрутках. Ждать пришлось часа два – по местным меркам, считай, вовсе ничего, – после чего ржавая «японка» довольно бодро рыкнула двигателем, скрежетнула коробкой передач и уверенно покатила по грунтовке в сторону Харгейса. Орехов намеренно не стал интересоваться у бегемота в полицейской форме, как проще и удобнее добраться до Берберы и дальше – до самой Алулы. Сергей справедливо решил, что знать, куда на самом деле стремится попасть подтянутый, загорелый европеец, полицаю было совсем не обязательно – кто же в таких делах оставляет лишние следы…
Десятка два километров по каменистой и пыльной грунтовке Орехову вполне хватило, чтобы понять одну относительно важную и приятно тешащую самолюбие россиянина вещь: многолетние слухи о том, что в России самые мерзкие в мире дороги, здорово преувеличены.
«Японку», на приличной скорости несущуюся по трассе, трясло, подкидывало и мотало так, что ни у кого из пассажиров и мысли не возникало о таких глупостях, как любование окрестными видами. Во-первых, смотреть, собственно, было и не на что, кроме любопытных и наглых бабуинов на обочинах. А во-вторых, гораздо важнее было не по сторонам глазеть, а постараться уберечь свои головы и языки, которые можно было с легкостью соответственно отбить и откусить…
Мудрецы давным-давно подметили, что даже самый длинный путь становится короче после первого шага и рано или поздно, но обязательно заканчивается. Путешествие Орехова, на денек прерванное пребыванием в Харгейсе, закончилось в Бербере – в городе-порту, откуда можно было без особого труда добраться и до Алулу. Но Орехов решил не торопиться – поспешность, как известно, нужна совсем в другом ремесле…
Когда подполковник, донельзя измотанный, ввалился в вестибюль отеля в Бербере, в его гудящей голове билась только одна мысль: «Господи, скорее бы добраться до душа и упасть в чистую постель да выспаться!»
Менеджер отеля был в меру приветлив и улыбчив. Быстро оформил необходимые бумажки и, вручая гостю ключ от номера, вежливо поинтересовался:
– Путешествуете? И как вам наша страна?
– Свыше всяких ожиданий, я потрясен, – с вымученной улыбкой на обветренном лице честно признался подполковник, и в самом деле чувствовавший, что местные лихачи своей ездой отбили ему все печенки.
Уже поднимаясь по лестнице на свой этаж, Сергей устало ворчал, разговаривая сам с собой:
– Будь прокляты все путешествия вместе взятые! Это какие ж задницы должны были быть у тех же монголов, которые целыми неделями с седла не слезали… Наверное, как панцирь черепаховый.
В номере, вполне обычном, считай, ничем не отличавшемся от подобных где-нибудь в Подмосковье или в европейской глубинке, Орехова ждало еще одно потрясение: вопреки ожиданиям, душевая функционировала и из новенького рожка лилась теплая вода. Скинув пропотевшую и до безобразия запыленную одежду, подполковник торопливо забрался в крохотную душевую и добрых минут двадцать блаженствовал под жиденькими струйками воды, охая и мыча от удовольствия.
Выйдя из душа, он открыл дверцу объемистого холодильника, одним духом опустошил пластиковую бутылку минеральной воды, закурил сухую сигарету из новой пачки и впервые за много часов почувствовал себя человеком.
– Хорошо быть белым человеком с хорошими деньгами в кармане, – глубокомысленно изрек Орехов, вспоминая нелегкий путь, проделанный от базы коммандос под Аддис-Абебой до этого милого отельчика в довольно симпатичном городке на берегу Аденского залива.
Назвать путешествием минувшие сумасшедшие гонки по пересеченной местности у него язык не поворачивался. Да и впечатлений оказалось не густо: разве что памятник советскому истребителю «МиГ» в Харгейсе удивил спецназовца, да то, с каким воодушевлением сомалийцы старательно объедали с веток зеленые листочки ката – местного не то легкого наркотика, не то транквилизатора. Причем веники этого ката продавались, считай, на каждом шагу. Больше, собственно, и вспоминать-то было нечего – унылая степь кругом, жара, пыль и немилосердная тряска в полудохлых автомобильчиках…