Людовик XV не сводил с них глаз. Его взгляд, прикованный к принцессам, призывал их к проявлению изысканной вежливости.
Слегка взволнованные принцессы ответили реверансом на приветствие графини Дю Барри, склонившейся перед ними гораздо ниже, чем того требовал этикет, что было признано свидетельством отменного вкуса, и это так растрогало принцесс, что они расцеловали ее, как перед тем король, причем с сердечностью, которой король, казалось, был восхищен.
С этого мгновения успех графини превратился в триумф, и наиболее медлительным или наименее ловким придворным пришлось ждать целый час, прежде чем им удалось принести поздравления королеве бала.
Графиня принимала поздравления без высокомерия, без гнева, без упреков. Казалось, она забыла об изменах. В этой великодушной приветливости не было ничего наигранного: ее сердце переполняла радость, в нем не оставалось места для других чувств.
Герцог де Ришелье недаром стал победителем при Маоне: он умел маневрировать. Пока другие придворные оставались на своих местах и ожидали окончания церемонии представления, чтобы воспеть хвалу или очернить идола, маршал занял позицию за креслом графини. Подобно предводителю кавалерии, находящемуся в засаде в доброй сотне туаз в долине и ожидающему разворачивающуюся цепь противника, герцог поджидал графиню Дю Барри, чтобы в нужный момент оказаться рядом с ней, не затерявшись в толпе. Г-жа де Мирпуа, зная об удачливости своего Друга в военных действиях, подражала этому маневру и незаметно подвинула табурет к креслу графини.
Придворные разбились на группы, и среди них завязались разговоры: они перемывали косточки графине Дю Барри.
Графиня, ободренная любовью короля, благосклонным приемом, оказанным ей принцессами, и поддержкой своей крестной, смотрела уже менее робким взглядом на придворных, окружавших короля. Уверенная в своем положении, она искала глазами врага среди женщин.
Что-то заслонило от ее взгляда залу.
– А, герцог! – сказала она. – Мне стоило прийти сюда хотя бы ради того, чтобы наконец увидеть вас.
– В чем дело, графиня?
– Вот уже целую неделю вас не видно ни в Версале, ни в Париже, ни в замке Люсьенн.
– Я ждал удовольствия видеть вас здесь сегодня, – отвечал старый придворный.
– Может быть, вы это предвидели?
– Я был в этом уверен.
– Неужели? Что же вы за человек, герцог! Знать и не предупредить меня, вашего друга, а ведь я пребывала в полном неведении.
– Как же так, сударыня? Вы не знали, что должны были сюда прибыть?
– Нет. Я была почти как Эзоп, когда судья остановил его на улице. «Куда вы идете?» – спросил судья у Эзопа. – «Не знаю», – ответил Эзоп. – «Ах, так? Тогда отправляйтесь прямехонько в тюрьму». – «Вот видите, я действительно не знал, куда шел». Так и я, герцог: надеялась, что поеду в Версаль, но не была в этом уверена. Вот почему вы оказали бы мне услугу, если бы за мной заехали… Но.., теперь вы приедете, не правда ли?
– Графиня, – сказал Ришелье, нимало не смущенный ее насмешками, – я не понимаю, почему вы не были уверены, что приедете сюда.
– Я вам объясню: потому что меня окружали ловушки.
Она пристально посмотрела на герцога: он невозмутимо выдержал ее взгляд.
– Ловушки? Ах, Боже мой, что вы говорите, графиня!
– Сначала у меня похитили парикмахера.
– Парикмахера?
– Да.
– Что же вы меня об этом не известили? Я послал бы вам – но тише, прошу вас! – я послал бы вам жемчужину, сокровище, которое открыла госпожа д'Эгмон. Он гораздо лучше всех изготовителей париков, всех королевских париков, всех королевских парикмахеров – это малыш Леонар.
– Леонар! – вскричала графиня Дю Барри.
– Да. Скромный молодой человек, который причесывает Септиманию и которого она прячет от чужих глаз, как Гарпагон свою мошну. Впрочем, вам не на что жаловаться, графиня, вы прекрасно причесаны, восхитительно красивы, и, странно, рисунок этой башни походит на набросок, который госпожа д'Эгмон попросила сделать Буше и которым она рассчитывала воспользоваться сама, если бы не заболела. Бедная Септимания!
Графиня вздрогнула и посмотрела на герцога еще пристальнее, но герцог по-прежнему был непроницаем и улыбался.
– Извините, графиня, я вас прервал, вы говорили о ловушках?…
Да. После того как у меня украли парикмахера, похитили также и мое платье, совершенно очаровательное.
– О! Это ужасно! Но вы вполне могли бы обойтись без того платья, так как вы сегодня одеты изумительно. Это китайский атлас, не так ли? С цветами-аппликациями? Так вот, если бы вы в трудную минуту обратились ко мне – а именно так вам следует поступать в дальнейшем, – я послал бы вам платье, которое моя дочь заказала для своего представления ко двору и которое было так похоже на ваше, что я мог бы поклясться, что это то же самое.
Дю Барри схватила герцога за руки; она начала понимать, кто был тот волшебник, который вызволил ее из затруднения.
– Знаете ли вы, герцог, в какой карете я приехала сюда? – спросила она.
– Нет, скорей всего, в вашей собственной.
– Герцог, у меня похитили карету, как похитили платье и парикмахера.
– Значит, вас обложили со всех сторон. Так в какой же карете вы приехали?
– Опишите мне сначала карету госпожи д'Эгмон.
– Ну что ж. Готовясь к этому вечеру, она, как мне кажется, заказала карету, отделанную белым атласом. Но не хватило времени, чтобы изобразить ее герб на дверцах кареты.
– В самом деле? Не правда ли: розу нарисовать гораздо проще, чем герб? Ведь у вас, Ришелье, как и у д'Эгмонов, такие сложные гербы! Герцог, вы чудный человек.
Она протянула ему надушенные ручки, и герцог припал к ним.
Покрывая руки графини Дю Барри поцелуями, герцог вдруг почувствовал, как она вздрогнула.
– Что случилось? – спросил он, оглядываясь вокруг.
– Герцог… – с потерянным видом пролепетала графиня.
– Что, графиня?
– Кто этот человек вон там, рядом с госпожой де Гемене?
– Офицер в мундире прусской армии?
– Да. – Темноглазый брюнет с выразительным лицом? Графиня! Это один из старших офицеров, которого прусский король прислал сюда, – без сомнения, чтобы приветствовать вас в день вашего представления.
– Не шутите, герцог. Этот человек уже приезжал во Соранцию около четырех лет назад. Я его знаю, но не смогла его разыскать, хотя искала всюду.
– Вы ошибаетесь, графиня, это граф Феникс, иностранец, приехавший вчера или позавчера.
– Вы видите, как он глядит на меня, герцог?
– Все присутствующие любуются вами, графиня, вы так прекрасны!