Он подул на руки — такая у него была примета — и слился с оружием. Сейчас, сейчас… Еще секундочку…
— Так вы правда завтра улетаете? — спросила Лада.
— Никуда мы не улетаем! — уверенно отозвалась Александра. — У меня ни билета, ни визы…
— Билет и виза, по традиции, на пианино, — негромко сказал Филипп. — И — да, мы улетаем завтра.
— А нам что делать? — спросила Маша растерянно, глядя на Александру. — Как мы без тебя-то?
— Мы улетаем не в космос, — терпеливо пояснил Филипп. — Увидимся, когда немного спадет напряжение.
— Сань, я не могу, — кривя губы, выговорила Ладка. — Я не могу без тебя оставаться…
И все трое заревели, как вчера на диване вокруг Ивана.
Все время, пока они стояли, Иван ощущал какое-то смутное беспокойство, от которого холодела спина под толстым свитером и шевелились волосы на голове. Он оглядывался, потирал затылок, но не мог понять, в чем дело. Ему хотелось поскорее скрыться куда-нибудь, уйти с открытого пространства старинного сталинского двора, сесть в машину и уехать. А девицы дружно и сладко рыдали, оплакивая предстоящую разлуку.
— Ты что? — спросил. Филипп, заметив, что Иван все время оборачивается и шарит глазами по сторонам.
— Так, что-то такое… — сказал Иван, морщась, — странное чувство…
Он тряхнул головой, прогоняя неприятное ощущение, и понял, что в следующее мгновение в них будут стрелять.
Он понял это седьмым, нет, пятнадцатым чувством, той частью мозга, в которой на сотую долю секунды вспыхнула картинка: горная речка, серые камни, заросли колючих цветов на той стороне и уверенность, что это — последнее, что он видит в жизни. Сейчас убьют. Все.
Он бросился вперед, закрывая собой Машу.
Тихо и очень страшно звякнуло, рассыпаясь, стекло «Хонды». Выстрел был почти неслышным. Иван увидел изумленное лицо Лады и маленький водопадик раскрошенного стекла, лившийся по борту машины.
— Ложись!! — закричал он, не слыша себя и толкая Машу под машину, за колесо. На том месте, где секунду назад стояла Лада, возник и пропал Филипп.
Иван знал, что будет еще второй выстрел. А может быть, и третий. Они представляли собой прекрасную мишень — группа людей в яркой одежде вокруг машины.
Время остановилось.
Второй выстрел ударил ближе и определенней. Или так показалось?
Иван дернулся, перекатился, увлекая за собой Машу, и оказался с той стороны, где затаились Филипп, Александра и Лада. В руках у Филиппа был пистолет.
— Откуда? — спросил он.
— Со второго этажа вроде, — тяжело дыша, бросил Иван.
Филипп поудобнее перехватил пистолет, одним движением выпрыгнул из-за машины, упал животом в снег и начал стрелять. Выстрелы грохотали, как камнепад в горах. Кто-то визжал, тоненько и надсадно.
А потом стало тихо, и в этой тишине визг казался особенно громким и пугающим…
— Заткнись! — приказал Иван и дернул Ладу за руку. Александра приподнялась, обхватила ее и прижала к себе.
— Спугнул? — спросил Иван у Филиппа.
— Конечно, — ответил он. — Шум какой подняли…
Иван поднял из снега Машу, быстро с головы до ног ощупал и опять толкнул в снег. И длинно замысловато выругался.
Андрей давал интервью хорошенькой девице из телевизионной рубрики «Московского комсомольца». Девица не столько спрашивала его, сколько слушала себя, и Андрея это раздражало. Зачем ей это интервью, если он, Андрей Победоносцев, ее не интересует?
О том, что его тоже никогда не интересовали люди, у которых он брал интервью, он, конечно, забыл. Теперь он — известный ведущий, первоклассный ведущий, а не какая-то мелкая газетная сошка.
— Вы надеетесь, что сможете совмещать две такие трудные должности, как ведущий политической программы и заместитель генерального продюсера?
— Пока еще я не пробовал себя в таком качестве. Мое назначение состоялось совсем недавно, — начал Андрей значительно, но с известной бойкостью, чтобы не наскучить. — Попробую, и тогда точно смогу сказать получится это у меня или нет.
Журналистка улыбнулась обворожительной улыбкой.
— Ваша программа заняла в эфире место некогда знаменитой и очень популярной программы Ивана Вешнепольского. Вы намерены освободить это место, если господин Вешнепольский пожелает вернуться в свое эфирное время?
«Не пожелает! Ни за что не пожелает!» — подумал Андрей. Ему было смешно. Хорошенькой газетной девочке и во сне не может присниться, сколько он всего знает. Один только намек на то, что ему известно, и девочка на следующий день проснулась бы знаменитой.
Но — ничего не поделаешь. Не быть тебе знаменитой, девочка…
Андрей помолчал, делая вид, что думает. Помолчать очень полезно. Это создает видимость того, что интервьюируемый подходит к интервью серьезно. Неопытным газетчикам вроде этой девчушки такая серьезность всегда льстит. А там — бери их голыми руками…
— Я еще не встречался с Иваном, — смеясь глазами, сказал наконец Андрей, — но, думаю, места в эфире всем хватит.
— Тем более что распределением места в эфире как раз занимаетесь вы. Как заместитель генерального продюсера, — подколола девчушка.
Андрей не ожидал от нее такой наглости. Он был уверен, что давно сразу же! — сразил ее наповал.
«Иван Вешнепольский мне уже не страшен. У меня теперь дорога только вверх и вперед. А что Иван? Кому он теперь нужен? Позавчерашний день…»
Андрея уже предупредили: Вешнепольский трясется за свою шкуру. В обмен на собственную безопасность готов сидеть тихо и не высовываться.
Дело закрыто. Навсегда. Андрей Победоносцев выиграл.
Он сильный, умный и очень осторожный. Он всех обошел, оставил далеко позади. И теперь ему никто не страшен. И не нужен.
Он сидел и снисходительно смотрел на журналистку. Так на экзамене профессор смотрит на — бестолковую беременную студентку: выгнать вроде жалко, а что еще с ней делать — непонятно.
— Кто бы ни занимался распределением эфирного времени, — изрек наконец Андрей, — Иван Вешнепольский, естественно, был и останется вне конкуренции. Я думаю, что на завтрашней пресс-конференции он расскажет о своих планах. Мы все обязательно там будем. Его возвращение, когда мы уже потеряли всякую надежду, редкая удача, хотя «удача» — глупое слово, когда речь идет о жизни и смерти. Его возвращение — это счастье. И не только для его близких, но и коллег, потому что Иван — удивительный человек.