— Алло? — повторил он.
— Привет, это Рики. Надеюсь, я не разбудил тебя.
Шон поморщился. Он не виделся с Рики Гарсией около тринадцати лет, встретились они только несколько дней назад, и теперь, кажется, Рики пытался наверстать упущенное. Шон не стал говорить, что тот разбудил его. Друг работал в отделе по раскрытию убийств. Все ожидали, что он будет адвокатом, как его отец, но Рики это не привлекло, и, возможно, служба изменила парня к лучшему. Во всяком случае, теперь друг нравился Шону больше, чем в те времена, когда был подростком из богатой семьи. Правда, когда Шон много лет назад уезжал из города, ему там вообще никто не нравился.
— Эй, я все-таки разбудил тебя? Как тебе понравилось в клубе?
— Понравилось.
— Хорошо провел вечер?
— Конечно.
— Подцепил кого-нибудь?
Шон бросил взгляд на лежавшую рядом женщину.
— Нет, — соврал он.
— Ладно, я заеду через двадцать минут.
— Зачем?
— Ночью совершено убийство.
— Судя по газетам, у вас тут каждую ночь случаются убийства, — сухо бросил Шон.
— Да, у нас масса неприятностей, — признался Рики. — Бандиты, наркотики и все такое плюс бытовое насилие да случайные выстрелы. Но в данном случае это не бандитские разборки и не бытовое убийство, когда муж приканчивает жену, переключившую спортивный канал, который он смотрел. Здесь совсем другое.
— Вот как?
— Красивая девушка убита после бурного вечера в том клубе, куда я тебя направил.
Черт возьми, только не это! Шон резко сел на кровати, будто его окатили холодной водой. Господи, он теперь и сам из «богатеньких», но до сих пор не мог забыть, как ворвались полицейские, вытащили его за волосы из дома, бросили спиной на машину, защелкнули наручники! Отец кричал, брат тоже. Шон тогда сказал отцу, что невиновен, что не совершал ничего плохого. Отец поверил ему, но с того дня начал медленно умирать…
— Убили девушку не в клубе. Оттуда она исчезла либо поздно вечером в пятницу, либо рано утром в субботу, а нашли ее сегодня, в понедельник, в два двадцать три утра — так записано в протоколе. Медексдарт считает, что к моменту обнаружения она уже сутки была мертва. Значит, убили ее не прошлой ночью. Ты же сам просил взять тебя на какое-нибудь важное дело. Я сейчас еду на вскрытие: что-то смущает меня в этом деле, хотя не могу понять, что именно. Такое ощущение, будто я знаю убитую. Словно что-то знакомое, а я никак не вспомню.
— Как ее зовут? — спросил Шон, приказав себе расслабиться.
— Мец. Элеонора Мец.
— Имя мне ни о чем не говорит.
— Я еще как следует не видел ее лица: оно было залито кровью, все в синяках. Кроме того, уже началось разложение. Сейчас она в морге, а тамошний врач мой друг и твоя большая поклонница. Вернее, большая поклонница Майкла Шейна. Кстати, почему ты взял псевдоним? — спросил Рики.
«Возможно, потому, что когда-то меня самого обвиняли в убийстве», — подумал Шон.
— Я преподавал в университете, когда начал писать. Мои романы — это коммерческая деятельность, чего университетская профессура не одобряет.
— Понимаю. Хотя лично я подписывался бы настоящим именем под всем, что написал. В общем, захвати для моего друга доктора Кейт Гиллеспи экземпляр своей книги с автографом — тогда я возьму тебя с собой.
Шон молчал, ощущая холод, сковавший челюсти. Полицейский хочет взять его на вскрытие. Чертовски глупая ситуация! Ему совсем не хотелось присутствовать на вскрытии тела красивой молодой женщины.
Шон уже готов был отказаться, но передумал. В данный момент у него нет идеи для новой книги. Пять лет назад он ушел из университета и целиком отдался писательской деятельности; возможно, эта поездка могла бы натолкнуть его на какие-то мысли.
Соглашаясь на рекламный тур, чтобы встретиться с читателями, Шон поставил условие, что конечным пунктом тура будет Коконат-Гроуз. Потом согласился провести еще какое-то время в Малибу и наконец решил поработать здесь как минимум месяц, чтобы вернуться в прошлое и избавиться от призраков. И вот он здесь.
Но если он намерен работать, то обязательно должен воспользоваться предоставленной возможностью и присутствовать на вскрытии жертвы убийства. Иначе он просто глупец или никудышный писатель.
— Шон?
А может, он всегда хотел вернуться домой храбрым мстителем? Может, хотел обрести здесь покой? Ему есть чем гордиться: он сам всего добился, стал известным писателем. И все-таки никак не мог успокоиться по поводу того, что когда-то произошло здесь.
Шон взглянул на Молли-Мэгги. В его жизни было много женщин, с которыми он хорошо развлекался. Но иногда казалось, что он просто спаривался с ними как кролик, ощущая после этого чертовское опустошение. Впрочем, лучше опустошение, чем боль, и никаких обязательств. Свою жизнь он намеревался проводить с такими вот Молли-Мэгги.
— Шон?
Черт возьми, Рики ждет ответа, протягивая ему оливковую ветвь! Разумеется, он протягивал ее самому популярному, по мнению «Нью-Йорк тайме», писателю, по сценариям которого снимались три кинофильма, а не бедному мальчишке с «хулиганской» стороны улицы.
Цинично. Да, он циник.
— Хорошо, — буркнул Шон. — Я буду готов.
Он положил трубку, а Молли-Мэгги откинула простыню с лица и уставилась на него:
— Уезжаешь? Очередное интервью?
— Что-то вроде этого. Прости, мы не сможем позавтракать…
Молли-Мэгги была хорошенькой: приятное лицо, стройная фигурка, красивые манящие губы. Шон почувствовал желание.
— К сожалению, нет времени, — хрипло произнес он.
— Дорогой, а мне не надо много времени. — Молли-Мэгги с улыбкой подмигнула ему и промурлыкала: — На завтрак меня вполне устроит белок.
Она снова натянула простыню на голову, скользнула вниз, обхватила его член ладонями, а потом взяла в рот. Кровь застучала у Шона в висках. Черт побери, как замечательно она все делает!
Душ и одевание заняли пять минут. Когда Шон спустился, Рики поджидал его в патрульной машине без опознавательных знаков. Садясь, Шон выругался про себя.
Он так и не спросил, как ее зовут — Молли или Мэгги.
Лори Келли Коркоран, сидевшая за рулем джипа, свернула на подъездную дорожку, внимательно глядя на старый дом. Прекрасное место, прекрасный дом — с балконами, каминами, витой лестницей, двухэтажный, три спальни, внутренний дворик.
Правда, там нет ни приличного водопровода, ни электричества, но если бы он обладал такими элементарными «чудесами» современной жизни, то Лори не могла бы его купить. А она по-настоящему любила этот дом и надеялась, что со временем Брендан тоже полюбит его. Четырнадцатилетнему парню надо лишь привыкнуть. К тому же он пока не видел дом, а она сама только один раз побывала внутри. Когда-то она думала, что уже никогда не вернется в Майами… во всяком случае, на постоянное жительство. Но это было до болезни Грампса. Он не собирался уезжать, все его корни находились здесь: мать, отец, брат. И хотя Лори предлагала ему приехать в Нью-Йорк, он не смог оставить тех, кого любил и кто любил его, даже несмотря на свои нежные чувства к ней, «Ты не можешь вернуться домой» — так говорили ей люди. Но вот она здесь, и по-своему это было чудесно. Она скучала по старым местам, любила старые дома, бу-генвиллею, которая росла повсюду, покрывая дома и стены, любила вид и атмосферу этого места. Ей нравились тепло, солнце, близость воды, даже близость родственников, ее брата. И, разумеется, Грампса.