— Джон никого не убивал! Можете сколько угодно твердить о своих «очевидных доказательствах»! Я их не видела и не желаю видеть, мне ясно как день, что кто-то хотел убить эту молодую женщину, а Джон попытался защитить ее, в результате чего сам чуть не погиб!
— Миссис Марсел… — примирительно начал Джимми.
— Он этого не делал!
— Если бы вы захотели нам помочь… — попытался убедить ее Марк.
— Жена всегда все узнает последней, — пробормотал Джимми себе под нос. Но Энн его услышала.
— Не будьте идиотом, офицер! — неприязненно заметила она ему. — Вы что, совсем не заинтересованы в том, чтобы открыть истину? Довольствуетесь лишь поверхностными фактами?
Марк предупреждающе взглянул на Джимми. Она может пожаловаться окружному прокурору на травлю со стороны полиции, а он хотел сам закончить это дело.
— Миссис Марсел, боюсь, улики действительно очевидны, а следовательно, нет иного выхода, кроме как принять их во внимание. У нас нет никаких причин желать зла мистеру Марселу, но, к сожалению, в настоящий момент улики свидетельствуют против него.
— Значит, вы уже накинули ему петлю на шею?
— В Луизиане преступников не вешают: им делают смертельную инъекцию яда, — неприязненно вставил Джимми.
Энн задохнулась от негодования.
— Джимми! — укоризненно сказал Марк.
Женщина резко развернулась к нему:
— Он невиновен, и это будет доказано. А вы — негодяй!
— Эй, постойте минутку…
— По-вашему выходит, что полиция жестоко подтасовывает улики? — взорвался Джимми. — Ах, какая бессердечная полиция!
— О Господи! — взмолился Марк.
Но миниатюрная блондинка снова глядела на него с возмущением. Плечи расправлены, осанка гордая и прямая — само воплощение несгибаемости и презрения.
— Джон невиновен. Он сам мне это сказал.
— Что? — резко спросил Марк. — Значит, кое-что вам известно?
Она решительно тряхнула головой, на ее бледном лице стал проступать едва заметный румянец, длинные ресницы прикрыли мерцающие зеленые глаза.
— Добравшись до моей квартиры, как раз перед тем, как потерять сознание, он сказал: «Я этого не делал». Тогда я понятия не имела, о чем он говорит. Теперь, разумеется, знаю. А он наверняка уже и тогда был уверен, что ленивые полицейские постараются как можно скорее свалить вину на него. Но я вам говорю: я знаю Джона и ни минуты не сомневаюсь в том, что он хотел защитить бедную женщину, спасти ей жизнь!
— Может, вы позволите нам узнать, что еще он вам сказал? — вкрадчиво спросил Джимми.
— Это все. Я вам все сказала. Ах нет, подождите минутку. Он еще сказал: «О Господи! Я этого не делал». Теперь все. Вы хотите меня арестовать? Я ведь тоже вся в крови.
— Миссис Марсел… — попытался урезонить ее Марк.
— Да, я с ног до головы вымазана кровью! Это значит, что я тоже убийца? — с вызовом выкрикнула Энн.
— Миссис Марсел, если вы не расскажете нам все, что знаете, вас могут обвинить в том, что вы препятствуете расследованию убийства, — неожиданно для самого себя взорвался Марк. — И вы правы, мы имеем полное право арестовать вас, если…
— Марк! — теперь настала очередь Джимми урезонивать Марка. Что, черт возьми, с ним происходит?
Женщины!
Десять раз глубоко вздохнуть. Ему случалось бывать и в более сложных переделках, когда люди визжали и плевали ему в лицо, но он и тогда умел сохранять ледяное спокойствие. Еще недавно ему хотелось обнять и успокоить это нежное создание. Теперь он едва сдерживался, чтобы не ударить ее.
Она протянула ему руки:
— Ну что ж, лейтенант, вперед! Арестуйте меня, наденьте на меня наручники, — она вызывающе улыбнулась, сверкнув своими изумрудными глазищами, — мои адвокаты упрячут вас в тюрьму раньше, чем вы успеете глазом моргнуть!
— Неужели?
— Он этого не делал, — тихо, но упрямо повторила она.
Марк тяжело вздохнул, не сводя с нее глаз. Даже испачканная кровью, заплаканная, она все равно оставалась очень привлекательной.
Похоже, нет в мире справедливости. Он обязан найти убийцу. Убийцей, вполне вероятно, окажется ее муж. И она готова сражаться с ним, с Марком, не на жизнь, а на смерть.
Джина Лаво была стриптизеркой и проституткой, но и Джина заслуживает справедливости, как любой другой человек. И Марк был полон решимости сделать все, чтобы справедливость восторжествовала.
— Джон Марсел сказал вам что-нибудь еще? — снова спросил он. — Он говорил с вами, когда вы навещали его в реанимации?
Она уставилась на него широко открытыми зелеными глазами и бесстрастно ответила:
— Нет.
Она лгала, он не сомневался в этом.
Но сегодня это еще невозможно доказать.
— Отвезти вас домой, миссис Марсел?
— Нет, благодарю.
— Но улицы в столь поздний час небезопасны.
— Как же им быть безопасными, лейтенант, если охраняете их вы со своим напарником?
— И все же мы вас проводим…
— Я намерена остаться здесь.
Марк привычно достал из внутреннего кармана визитку:
— Если…
— Знаю. Если я что-нибудь вспомню, позвонить вам.
Он мрачно улыбнулся:
— А если вы вспомните что-нибудь в течение ближайших нескольких часов, можете найти меня по телефону в морге. Не забывайте, убита женщина.
Она опустила глаза, щеки ее снова побелели, но уже в следующий миг она снова пристально смотрела ему прямо в лицо.
— Джон Марсел невиновен, лейтенант. Я абсолютно уверена, что он лежит сейчас при смерти только потому, что он хороший человек и пытался спасти жизнь этой женщине.
— Ваша вера весьма похвальна, миссис Марсел, но ее недостаточно. Нам нужно знать все и вся. Джон Марсел действительно ничего больше вам не сказал?
— Нет.
— Совсем ничего?
— Я уже передала вам, лейтенант, то, что он сказал.
— И кроме этого — ничего?
— Нет.
Он кивнул. Ему очень хотелось в лицо назвать ее лгуньей и сказать, что лгать она не умеет. Вероятно, она почти всегда говорит правду.
Но в настоящий момент эта женщина защищала близкого человека, и, чтобы заставить ее признаться, пришлось бы прибегнуть к средневековым пыткам, вроде вздергивания на дыбе или вырывания ногтей. Впрочем, под каким бы неприятным давлением ни оказалась полиция, бесстрастно заметил он про себя, к вырыванию ногтей прибегнуть все равно придется.
— Джимми, полагаю, здесь мы закончили, — обратился он к напарнику, не сводя, однако, глаз с Энн Марсел. — Миссис Марсел, совершенно очевидно, что ни мое общество, ни общество моего напарника не доставляет вам удовольствия. Прошу вас не делать глупостей по этой причине. Рано или поздно вам придется отправиться домой, принять душ, сменить платье и кое-что другое. Не ходите одна. Офицер Холли Сивере с радостью проводит вас, когда вы соберетесь. Не знаю, закончила ли полиция сбор улик в вашей квартире, но Холли может остаться и присмотреть за вами.