Кил могучими руками обхватил ее шею и заставил посмотреть себе прямо в глаза.
— Еще, еще, — хрипло проговорил он. — Пятый уровень. И шестой.
Рина скользнула языком ниже, добралась до бедер, прошлась по всей длине ног, сверху донизу и обратно, все обследовала, заставив его задрожать от наслаждения и ничем не сдерживаемого желания.
Руки его сомкнулись у нее на спине, захватили в плен; губы ласкали кожу, и вот Рина тоже вздрогнула, забылась в сладкой истоме, закружилась в горячем вихре страсти, нырнула в бушующее море, ощущая себя при этом в полной безопасности, гарантией каковой был он сам.
Потом они погасили свет и заснули. Но даже во сне Рина чувствовала, что он рядом, и чувство это было восхитительным.
Иногда она просыпалась и пристально вглядывалась в его тело, отмечая малейшие черты и черточки. Жесткие волосы на ногах — от них так щекотно, когда ноги их сплетаются; тонкие пальцы — грудь помнит их беспокойные прикосновения, талия помнит тяжесть ладони. Рина приподнялась и посмотрела ему в лицо. Во сне морщинки вокруг глаз разгладились. На шее медленно пульсирует жилка. Рина отмечала каждую подробность, каждую деталь, любовно откладывая одну за другой в специальном уголке памяти.
В каюте все еще было темно. Шторы слишком тяжелые, они не пропускают свет. Но Рина чувствовала, что уже наступило утро.
Еще раз бросив на него взгляд, взгляд, захватывающий целиком, взгляд-собственник, Рина внезапно ощутила боль. Даже теперь, когда она больше ни в чем его не винила, все равно им нельзя, глупо быть вместе. Рина поняла, почему все время хотела воздвигнуть стену между собой и этим человеком, почему боялась его. Она влюбляется. Нет, она уже любит его.
Он сильный, но ласковый, яростный, но ласковый. Мир для него — поле битвы, и он выходит на нее с высоко поднятой головой. Он обволакивает ее нежностью слов, извлекает из потаенных глубин души то, что, казалось, исчезло навсегда. Он способен исцелить сердце, облегчить душевные страдания. Но она не может принять эту помощь. Просто не может ее выдержать. Однажды нечто похожее уже было. Повторения она не перенесет. Он — из тех мужчин, что могут составить суть ее жизни, а жизнь ее однажды уже была разбита на куски.
Рина зажмурилась. Даже во сне Кил не отпускал ее, сонно поглаживал по спине, и сейчас она особенно остро ощущала теплую его близость. В уголках глаз невольно закипели и покатились по щекам слезы. Рина осторожно высвободилась из его объятий. Кил что-то пробормотал и повернулся на другой бок.
Рина наклонилась и поцеловала его в спину. Заметив у него на плечах веснушки, она улыбнулась и опустила ноги на пол.
Одежда еще не просохла, но она все равно кое-как натянула ее и на цыпочках прошла к двери. Против воли Рина обернулась — захотелось еще раз, последний, растворить его в себе. Потому что видеть этого человека она уже больше не могла. Слишком велик риск разбить собственное сердце, разрушить ту стену, что она с таким трудом возводила вокруг себя в течение последних двух лет!
Кил не предложил ей подлинной любви, подлинной близости. А репутация его известна. Иное дело, она ему небезразлична, это очевидно. Но непонятно, что ему на самом деле от нее нужно. Похоже, хочет расшевелить, встряхнуть, вернуть к жизни.
Никогда ему не понять, почему она все же поддалась и простила его. Но возвращаться к жизни — так, как он это понимает — ей не хотелось. Она просто не может себе этого позволить — шрамы в душе все еще кровоточат. Слишком многое она потеряла — Пола, детей, — и нельзя снова становиться на тот же путь — опять все потеряешь. Килу захочется иметь семью, а вот семья-то как раз уже не про нее. Но он будет настаивать и в один прекрасный день своего добьется… добьется того, что у нее уже было — и исчезло.
Рина не могла избавиться от ощущения пустоты и боли, угнездившейся где-то глубоко внутри нее. Чего бы он там от нее ни ожидал, она в эти игры больше не играет.
И все же, подумала Рина, глядя на Кила, спасибо вам, конгрессмен. Большое спасибо. Но теперь — все. Я просто не могу вас больше видеть. Я слишком сильно люблю вас — уже люблю…
Рина вышла на палубу и плотно прикрыла за собой дверь.
Яркие лучи утреннего солнца почти ослепили ее, но однако она заметила, что на палубе суетятся матросы, устанавливая по ветру паруса. Все по-прежнему, ничего не изменилось. Кроме нее самой.
Экзотика. Это было даже не слово, скорее ощущение. Кил медленно выплывал из глубокого сна, каким уж бог знает сколько времени не спал. Он лениво потянулся, и уже более определенно сосредоточился мыслями на Рине.
Шикарная женщина. Классические черты лица — точеные, тонкие и в то же время необыкновенно мягкие. Плавная речь, грациозные движения. Часто замыкается в себе, выглядит недоступной и холодной. И какое удивительное превращение происходит с ней, когда эбеново-черные волосы рассыпаются по плечам всей своей тяжестью, чудесно оттеняя светлую кожу.
Никогда Килу не забыть этого образа: Рина восседает над ним, глаза зеленые, как весенний луг, ресницы — чернее ночи, спина прямая, плечи горделиво расправлены, груди — полные, округлые, манящие…
Он снова сладко потянулся, заурчал, как кошка, которую приласкали, улыбнулся и вытянул руку. Улыбка тут же исчезла. Кил сдвинул брови, краски, только что мелькавшие перед глазами, разом потускнели, ленивая нега исчезла — он так и вскинулся на месте. Рины не было.
— Черт бы ее побрал! — не сдержавшись, вслух выругался Кил. И черт бы побрал меня самого, уже про себя добавил он. Как это он прозевал ее уход? Ведь всегда спит так чутко, реагируя на малейший шорох.
Он нынче словно гашиша накурился, ринулся в страсть, как в бурю, бушующую на поверхности води запутался в сладкой паутине желания, которое лишило его последних остатков разума. Забылся в неслыханном наслаждении, в томном покое, а она ушла.
Кил вздохнул. В следующий раз будет умнее. Он позволил себе роскошь расслабиться, отдаться чувству, а надо было покрепче обхватить ее осиную талию, либо перед тем, как заснуть, привязать к кровати. Если бы снова удалось заманить ее в эту каюту, хмуро подумал Кил. Да, но что же заставило ее уйти?
Снова убегает. Какая глупость! Кил с трудом подавил желание выскочить из кровати, прочесать судно, найти Рину и встряхнуть хорошенько. Он неожиданно улыбнулся, представив себе, как, совершенно голый, волочит ее к себе в каюту. Жаль, что народные избранники не могут себе позволить такого. Впрочем, он и без того такой бы шутки не выкинул. У него на руках хорошие карты, но играть надо аккуратно, иначе можно все потерять. Не исключено, ей нужна некоторая дистанция. Не слишком большая, но все-таки, чтобы можно было вздохнуть свободно.
О Рина, подумал он, чувствуя, как на него накатывает волна необыкновенной нежности и сочувствия. Он не в силах вернуть ей то, что было у нее отнято, но на будущее может обещать все, что в его власти. А Кил знал, что, когда принимаешь дар, когда позволяешь себе открыться навстречу жизни, боль утихает.