— Да… думаю, да, — пробормотала Брин. — И это будет… все?
— Нет, не все! Кто этот твой друг, который делал фотографии?
— Его зовут Келли. У него магазин «Келли-Кодак».
— Позвони ему.
— Сейчас?
— Сейчас.
— Но…
— Скажи ему, что ты привезешь негативы и хочешь получить все готовые отпечатки. Таким образом, мы все оставим у себя, но никакой бурной деятельности в твоей лаборатории никто не засечет до того, как вернется Эдам. Они сочтут, что получили все, что хотели.
Брин потерла виски. Ли был прав, и она это осознавала. Она встала.
— Ли, я боюсь. Похоже, этот парень знает обо всем, что я делаю. Он хочет получить и негативы. Что, если он обнаружит, что я заказала еще один комплект отпечатков?
— Не обнаружит. И они нам нужны, Брин. Нам надо иметь представление, что там на них такое.
— Ли! Если мы принесем фото…
— Мы ничего приносить не будем, Брин! Послушай меня внимательно. Я не хочу, чтобы ты сама делала фотографии, потому что кто-то в эту минуту может очень тщательно присматривать за твоим домом. Но если Келли…
— Ли…
— Брин, все в порядке. Ни ты, ни я даже близко не подойдем к магазину Келли. Фотографии у Мика, он их и отвезет. Даже если у твоего шептуна имеется самая что ни на есть распрекрасная шпионская сеть, он может наблюдать за тобой, за мной — но не за всем же остальным миром?
Несколько секунд Брин молчала. Рассуждения Ли были последовательными и рациональными. Он все сделает правильно, вдруг поняла она. Просто она была так напугана…
— Ладно, — сказала она, наконец. — Надо поскорей позвонить Келли. Но что я скажу? Когда Мик принесет негативы?
— Сегодня ночью.
Брин обреченно кивнула — оказалось, негативы и фотографии были у Мика. Как бы тщательно она ни обыскивала дом Ли, она бы их здесь все равно не нашла.
Когда Брин позвонила Келли, тот зевнул и принялся ворчать, что уже поздно, но она так нежно его упрашивала, что он пообещал сделать все от него зависящее. Ли позвонил Мику и быстро с ним договорился, а затем Брин и Ли обнаружили, что снова сидят за столом на кухне, созерцая друг друга.
— Теперь нам надо подумать и вспомнить все, что случилось тогда в загородном клубе.
Брин подняла руки и состроила гримасу.
— В клубе было много всего. Там был Дирк Хэммарфилд, и турнир ассоциации гольфа там проходил. Но вот чего я так и не могу понять…. Что особенного могло запечатлеться на пленке? Что, кроме склонов холма и бархата травы, я могла там заснять?
— Тот политик — скользкий тип.
— Хэммарфилд?
— Угу. Он совал свой нос в Фултон-Плейс.
— Он не совал нос! — запротестовала Брин. — Он говорит, что твой горячий поклонник. И я думаю, он хочет, чтобы ты поддержал его.
— Может быть, — пожал плечами Ли. — Но все равно я думаю, он скользкий тип.
— Он так любезен.
— И очарователен? — сухо осведомился Ли.
— Много более других людей, которых я знаю, — ответила Брин, спеша отреагировать на его насмешку.
— Понятно. И гольфисты — они тоже гораздо приятнее в общении, нежели ударники.
В его голосе послышались резкие нотки. Брин слегка поежилась. Очевидно, он все-таки видел репортаж и программе новостей, где она улыбалась и непринужденно болтала с Майком Уинфельдом.
— Да, — сказала она жестко. — Те гольфисты, что и встречала в своей жизни, были гораздо обаятельнее, чем мои знакомые барабанщики.
Ли ничего не ответил. Встал и потянулся. Взял свою чашку и сполоснул ее под краном. Брин прикусила губу. Ну почему она так с ним враждебна? Он пошел в ее положение так, как ни один другой человек, возможно, и не стал бы входить. А ведь мог вызвать полицию…
— Пойду-ка я залатаю входную дверь. Этот твой шептун, похоже, довольно опасный тип. Дверь едва держится. А там…
Ли замолчал, глядя на нее в упор, но она до сих пор не могла научиться читать по его лицу.
— А потом я иду спать, — сказал он коротко. — Наверху есть три гостевые комнаты. На твой выбор.
— Не думаю, что смогу заснуть, — пробормотала Брин.
— В таком случае просто лежи и думай, — посоветовал Ли. — Думай о фотографиях. Подумай, что там могло попасть на задний план.
Он пошарил под мойкой и достал оттуда молоток, гвозди и моток проволоки. Взгляд его золотистых глаз остановился на ней, будто о чем-то вопрошая. Потом Ли вышел из кухни.
Брин еще посидела за столом, пытаясь унять бушующие в ее душе чувства. Где Эдам? Все ли с ним в порядке? Хотелось думать, что так. Сейчас она жила надеждой, что завтра он к ней вернется. У нее будут эти фотографии. Она отдаст их…
Благодаря Ли. Она должна быть ему благодарна.
Брин встала и прошла через гостиную. Ли держал один гвоздь в зубах, а другой забивал молотком в дверь.
Когда она подошла к нему, он, удивленно подняв брови и перестал стучать.
— Ли… спасибо тебе, — сказала она.
Он перехватил гвоздь уголком рта.
— Ложись спать, Брин.
Она кивнула и стала подниматься по лестнице.
— Не важно, в какой комнате? — поинтересовалась она из вежливости.
Он не взглянул в ее сторону, но на секунду прекратил стучать.
— Нет. Они все одинаковы, приготовлены для гостей.
Брин, глядя на него, прикусила губу и стала подниматься вверх по лестнице.
Она вошла в первую попавшуюся дверь и щелкнула выключателем. Как и сказал Ли, комната была готова к приему гостя. Кровать из розового дерева посверкивала полировкой, покрывало с изображением чирков и простыни в полоску пахли чистотой и свежестью. Брин нашла над зеркальным шкафом маленький светильник-ночник и включила его. Затем выключила верхний свет, сняла кроссовки, джинсы и нырнула под одеяло.
Но лежа здесь, она не могла не думать о Ли. О тех минутах, что провела в его объятиях. Мечтала о нем. Желала его.
Он сделал для нее все, что мог. И ничего не требовал взамен.
Она зажмурила глаза и попыталась изгнать его образ из своих мыслей.
Но он не уходил.
Брин видела его лицо в лунном свете — высокий лоб, идеально прямой нос, четко очерченная челюсть, полные чувственные губы. Его глаза, излучавшие магнетическую золотистую энергию…
Думай о фотографиях, напомнила она себе. Загородный клуб «Тимберлейн»… Задний план…
Его запах, казалось, заманивал ее. Едва уловимый и вместе с тем необыкновенно мужской. Она вспоминала, как блестели его бронзовые плечи в мягком свете луны. Она вспоминала, как смотрела на его грудь. Плотную и широкую, совершенно гладкую, являющуюся воплощением его мужской силы. Брин захотелось протянуть руку и коснуться ее.