Брин перекинула ногу через перила и прыгнула. Ли согнулся под тяжестью ее тела, но устоял. Он крепко обхватил ее руками и вышел вместе с ней на свежий вечерний воздух — как раз когда полицейские машины с визгом тормозили у георгианских колонн.
Однако ночь, конечно, таким образом завершиться не могла.
Через час Уинфельд и его сообщник оказались за решеткой, так же как и женщина, которая присматривала за Эдамом, когда он был в плену.
Брин надеялась, что закон обойдется с ней снисходительно, она была подружкой Уинфельда и тот запугал ее до такой степени, что она была готова делать все, что он пожелает. Она сдалась властям сразу же, как только передали новость об аресте Уинфельда, и просила только об одном — дать ей поговорить с Брин и слезно вымолить у нее прощение.
Брин, Ли, Эндрю, Барбара и остальные члены группы провели в полиции несколько часов, пытаясь объяснить случившееся.
Полицейские были возмущены тем, что они не позвонили им в самом начале, но обращались с Брин вежливо. Она поняла, что они, должно быть, привыкли иметь дело с родителями, которые ни под каким видом не стали бы рисковать жизнью ребенка. Все, что рассказали Брин и ее друзья, привело дежурного сержанта в такое бешенство, что он хотел оставить всех участников этого шантажа под арестом вплоть до окончания следствия, пока окружной прокурор не отменит этого решения.
Было уже очень поздно, когда они все снова собрались у Ли дома, совершенно обессиленные, но довольные.
Все закончилось.
Брин поглядела на лица присутствующих, которые сыграли в ее жизни такую большую роль. Барбара, подруга на все времена. Мик, Перри и Эндрю. Ли…
Они заказали пиццу и сели в кружок, болтая без умолку, потому что были взбудоражены, избавившись от напряжения последних дней. Потом Брин произнесла благодарственную речь в адрес присутствующих, а потом разговоры сами собой сошли на нет.
Мик и Перри пожелали всем спокойной ночи. Эндрю и Барбара решили ехать в город. Барбара поцеловала Брин в щечку, то же сделал Эндрю.
А потом Брин и Ли остались наедине. Она зевнула и сказала, что отправляется спать. Ли продолжал собирать бумажные тарелки и жестянки из-под пива и содовой.
— Я пока нет, — сказал он, и Брин почувствовала, что он чего-то недоговаривает.
Она ничего не сказала, поднялась наверх в комнату, быстро приняла душ и нагишом притаилась между простынями. «Что бы это значило?» — ломала она голову. Почему он вдруг так… отдалился? У них все кончено? Он помог ей, а потом решил, что его долги отданы и всему конец?
Нет, подумала она, но ее глаза наполнились слезами. Он любит ее, он действительно любит ее. Он столько раз повторял это.
В темноте. Слова, сказанные шепотом, слова страсти в ночи…
Она услышала его шаги и притаилась, закрыв глаза.
Он не включил свет. Брин слышала, как он раздевался, но когда он лег рядом, то не коснулся ее. Она повернулась к нему, и его рука вкрадчивым движением обхватила ее.
— Постарайся заснуть, Брин, — сказал он нежно. — У тебя был такой длинный-предлинный день.
Брин не ответила. Она смотрела в темноту, и слезы снова навернулись ей на глаза. Прошло некоторое время, хотя ей казалось, что прошли века. Она знала, что он лежит, как и она, без сна, бесцельно уставившись во тьму.
Наконец Ли, решив, видимо, что она уснула, поднялся и подошел к балкону. В мерцающем лунном свете она разглядела его лицо, осунувшееся, со впалыми щеками.
Брин немного поколебалась, потом выбралась из постели и подошла к нему. Он вздрогнул, словно вернулся из своего собственного мира, где только что пребывал.
Он обнял ее, прижал к себе, поцеловал ее в макушку.
— Извини, — сказал он, — у меня бессонница, я не даю тебе спать.
Тело его было теплым, лунный свет и живительный ночной воздух, казалось, ласкали их обоих. Но все-таки его прикосновение было чужим.
— Я тоже не могу заснуть, — сказала Брин, а когда он промолчал, повернулась в его объятиях, умоляюще посмотрела ему в глаза:
— Ли, почему ты не… хочешь меня… сегодня ночью?
— Что? — удивленно спросил он.
Потом он слегка улыбнулся, осторожно провел рукой по ее щеке, и она поняла, что он снова с ней.
— Брин, я всегда тебя хочу, — сказал он. — Я просто думаю о тебе. Ты разве не знаешь, что у тебя на лице огромный синяк, а по всему телу царапины и ссадины?
Брин пощупала челюсть. Там была отметина от удара Уинфельда, но она не причиняла ей особых неудобств.
— Ли, это просто синяк, я его даже не замечаю. Правда. Я так хочу тебя сейчас, Ли. Господи, я не такая уж хрупкая, правда…
Его руки крепко обхватили ее, он, наклонившись, зарылся лицом в ее волосы. Брин чувствовала, как он напряжен. «Что я такого сказала?» — удивилась она, а потом услышала его стон и простые слова, которые объяснили все.
— Она покончила с собой. Виктория убила себя.
Все стало ясно. Слова хлынули из него, резкие, нескладные. Ли начал свой рассказ с того момента, когда в их с Викторией дом пробрался грабитель и Ли пришлось защищаться. Реакция на это Виктории. Как безумно он любил Викторию. И как, неважно почему, она стала бояться его. Как она пришла к мысли, что он — дикарь. Какая она была хрупкая — он даже не смел коснуться ее, даже протянуть к ней руку. Его смятение. Его утрата. Любовные приключения Виктории — и тот ужас, который он у нее вызывал, сам не зная почему.
Брин крепко обняла его:
— О, боже мой, Ли, ты должен понять, что ты сделал все, что мог. Это не из-за тебя, Ли. Она страдала от саморазрушения. Разве врачи не говорили тебе об этом?
— Да, именно так они и говорили, — сказал он бесцветно.
— Ах, Ли, так надо принять это на веру! — воскликнула Брин. — Пожалуйста, я так нуждаюсь в тебе, Ли. Ты нужен мне, Ли, пожалуйста…
Он сжал ее подбородок, вопросительно глядя ей в глаза.
— Ты готова выйти за меня замуж, Брин, после всего услышанного?
— Ли, ну как ты не понимаешь? Это же все не про тебя! Я так сильно люблю тебя, что готова абсолютно на все! — воскликнула она в смятении. — Но я… я невеста с приданым, Ли. Я приду к тебе с тремя маленькими мальчиками…
— А ты сомневаешься, что я их тоже люблю?
— Нет, я в тебе не сомневаюсь. Я просто знаю, что это может быть…
— Трудно, — согласился Ли. — Да, я сознаю, что стать родителем так, вдруг — это тяжело. Иногда мы будем ссориться, изредка у нас будут проблемы. Но если мы начнем все правильно… как равноправные партнеры… мы все сможем. Если я собираюсь стать их родителем, я могу иногда наорать на них. Тебе придется уважать мои решения, и… а почему ты смеешься?
— Потому что я тебя так люблю! Потому что я поверить не могу, что ты действительно хочешь жениться на мне. Что ты действительно хочешь все это взвалить на свои плечи. Ах, Ли, неужели это действительно так? Свадьба… всегда… в горе и в радости…