— Весна… — радостно вздохнула Ангелина Львовна. — У метро продают фиалки и тюльпаны. Любишь тюльпаны?
Госпожа Ревина посмотрела на нее, как на блаженную. Неужели кто-то может радоваться жизни, когда у нее такое несчастье? Семейная драма разбила ее сердце, и весенние запахи, краски и звуки вызывали у нее глухое раздражение. Весна несла с собой новое, а Машенька оплакивала старое. Она чувствовала невыносимую тоску, сменяющуюся страхом. Это был страх перед будущим без Ревина, без его денег, без привычного комфорта и достатка, без мужского внимания, наконец. Как он посмел? Она могла прекрасно устроиться, выйдя замуж за того же Мазурова! И теперь не курила бы по пачке сигарет в день и не принимала бы на ночь снотворное. Жила бы себе в свое удовольствие…
Подъехало такси, и Машенька села в него, все также погруженная в обиду на себя, доверчивую и глупую, на Ревина, на школьную подругу Гелю и на весь белый свет. Даже весна ее не развлекала, а, напротив, была ее врагом. Вся эта прелесть просыпающейся природы заставляла ее сердце обливаться кровью. Госпожа Ревина вдруг в один миг потеряла опору в жизни, которую считала незыблемой. Она страдала, и все должны были страдать вместе с ней.
«Теперь мне придется искать работу, — подумала Машенька и залилась слезами. — Неизвестно, захочет ли Ревин помогать мне деньгами. Да и будут ли у него самого средства к существованию?»
Это казалось ей ужасно несправедливым. Ее диплом филолога валялся где-то у родителей. Машенька не допускала мысли, что он может когда-нибудь ей понадобиться. А профессиональные навыки? Она их не имеет. Все, чему ее пять лет учили в университете, давно вылетело из головы. Теперь она не сможет работать даже учительницей в школе.
«Мужчины — предатели по своей сути, — с горечью думала госпожа Ревина. — На них нельзя рассчитывать. Взять хотя бы Холмогорова. Когда у нее с Данилой было все хорошо, Геннадий Алексеевич настойчиво оказывал ей знаки внимания. Зато сейчас и не смотрит в ее сторону. Будучи состоятельной дамой, женой преуспевающего бизнесмена, она вызывала у него интерес, а без Ревина стала не нужна. Выходит, что сама по себе она никто — нищая, пустая, отвергнутая женщина».
— Почему я такая невезучая? — в отчаянии прошептала Машенька, давясь слезами.
— Что? — спросил таксист, оборачиваясь.
— Нет-нет, ничего…
Он деликатно промолчал и включил музыку.
Знакомые песни казались госпоже Ревиной отзвуками прошлого, которое ушло навсегда. Невозможно вернуть юность, нетерпение любви, радужные надежды, желание жить дальше…
Выехали за кольцевую. За окнами такси мелькали березовые рощи, едва тронутые зеленью, мутные речушки с унылыми берегами, покрытые ржавой хвоей обочины, темные елки, пласты грязного снега в тени между стволов. И над всем этим невыносимо сияло яркое, лихорадочное солнце. Господи, какая тоска! Машенька вдруг осознала, почему большинство самоубийств случается именно весной. Слишком сильна разница между пустотой в душе и дыханием новой жизни, которая таит в себе новые обещания. Им невозможно поверить. Они уже один раз обманули и обманут снова…
Машенька отчетливо представила себе, как она входит в свою комнату, открывает шкаф, достает снотворное, высыпает на ладонь все таблетки и с наслаждением, с радостью глотает их, запивая минеральной водой. А потом ложится на кровать, под пуховое одеяло, и засыпает. Чтобы никогда не проснуться. Какое блаженство! Не нужно больше ни о чем думать, ничего решать. Не нужны деньги, работа, мужчины… Ничего никому не нужно объяснять…
— Приехали! — сказал таксист, грубо вторгаясь в ее сладкие грезы. — Вам помочь?
— Не надо…
Машенька протянула ему смятую купюру и, пошатываясь, побрела к дому…
Памир
Глафира оказалась женщиной обстоятельной, не теряющей самообладания в самых сложных ситуациях. Она была страшно расстроена, но все же накормила гостя ужином, напоила чаем и приготовила ему чистую постель.
— Ночуйте здесь, с нами, — предложила она. — Скоро совсем стемнеет. Куда идти?
Марат представился членам съемочной группы Алексеем Багровым, знакомым Мельниковых. Его вполне устраивало оказанное гостеприимство. Находясь среди киношников, он сможет узнать больше подробностей.
— Расскажите мне, как пропала Лариса, — попросил он. — Ее муж очень волнуется.
— Но… откуда он мог узнать? — удивилась администраторша. — Мы сами только сегодня утром обнаружили, что Ларисы нет. Никто еще никуда не сообщал. Мы искали ее… Потом пришел старик-хозяин и рассказал о взрыве в туннеле. Здесь в горах — своя «голубиная почта». Слухи разносятся довольно быстро. Все так перепуталось! То Бахмет пропал, теперь вот Мельникова… Да еще взрыв в придачу. Что за напасть такая?
Глафира несколько раз шмыгнула носом, но сдержала готовые хлынуть слезы.
— С остальными хоть все в порядке? — спросил Марат.
Она кивнула.
— Борис с каскадерами взяли автобус и поехали к туннелю искать Бахмета. Это наш режиссер. К счастью, все обошлось. Оказывается, он просто заблудился. Скалы… незнакомая местность… Понимаете? Может быть, и Лариса найдется?
— Кто обнаружил, что Ларисы нет?
— Я и обнаружила. Встала утром, а… ее нет. Сначала ничего плохого мне в голову не пришло. Мало ли? Человек в туалет вышел или по воду к ручью. Потом… тревожно стало. Час прошел, а ее нет. Глянула — ведра для воды на месте и туалет пустой. Все спят еще. Мы с Ларисой раньше всех вставали. Воды принести, завтрак приготовить — это наша обязанность. Ну, думаю, влюбилась девка! Загулялась, замечталась…
— Почему именно влюбилась?
— Как же! — улыбнулась Глафира. — У них с инженером Изотовым…
Она осеклась и испуганно уставилась на гостя. Перед ней сидит друг Мельникова, а она болтает всякое. Так можно запросто мужа с женой поссорить. Ах, несдержанный язык!
— Вы не бойтесь, — успокаивающе произнес Марат. — Я Мельникову ничего не скажу. Сейчас самое главное — найти Ларису. Все прочее… как-нибудь уладится.
Администраторша не очень ему поверила, но последний довод сочла убедительным. Сначала надо найти Ларису.
— Я ничего не знаю, — смутилась она. — Так… предполагаю, что у них с Изотовым возникла симпатия друг к другу. Лариса женщина интеллигентная, романтичная… Могла пойти погулять, на рассвет полюбоваться, помечтать. Поэтому я панику раньше времени поднимать не стала. Сама принесла воду, чайник поставила и начала кашу варить. А Ларисы все нет и нет. Тут уж я забеспокоилась. Ребята проснулись, я сразу к ним. Одевайтесь, говорю, живее, надо Мельникову искать. Может, оступилась где, упала, ногу подвернула. Горы ведь! Тропки крутые, каменистые. Всякое могло случиться. Ну, они быстренько собрались и пошли. В кишлаке Ларису никто не видел. Дома далеко разбросаны, — потеряться легче легкого. Ребята с ног сбились, но нигде поблизости ее не оказалось. Искали до обеда. Вернулись голодные, злые. «Нет твоей Мельниковой! — говорят. — Испарилась». Поели молча и снова пошли искать. Только все напрасно.