Доктор сделал последнюю длинную затяжку и щелчком отправил окурок в кусты.
— Режиссер серьезно расхворался, — ответил он. — Сердце, давление. Я не ожидал. Думал, он покрепче окажется. Но поговорить с ним можно. Хотите сделать это прямо сейчас?
— Да. Чего тянуть? Раз здоровье позволяет…
— Только недолго.
Доктор проводил Марата к больному, а сам деликатно вышел.
Режиссер правда выглядел паршиво, — бледный, глаза ввалились. Господин «Багров» присел на длинную пластиковую скамейку.
— Вы кто? — повернувшись к нему, спросил Бахмет.
— Меня зовут Алексей Юрьевич Багров, — представился Марат. — Эксперт из правительственной комиссии.
Больной продолжал смотреть на него напряженным, ожидающим взглядом.
— Я по поводу взрыва.
— А-а… Но я ничего не видел. Болел.
Выражение лица Бахмета переменилось. Теперь оно стало лихорадочно-нетерпеливым.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Марат.
— Скверно, молодой человек… Весьма скверно! Вот, никогда не думал, что здоровье подведет. Съемки здесь, на Памире, почти закончены, пора в Москву возвращаться, а я слег. Куда это годится?
Режиссер сердито засопел, его скулы покрылись румянцем.
— Разрешите полюбопытствовать, как ваш фильм будет называться?
— «Взрыв в туннеле»… — буркнул режиссер.
— Мило… Очень мило.
— Название фильма тут ни при чем, если вы это имеете в виду! — взорвался Бахмет. — Обычное совпадение. Не занимайтесь глупостями, молодой человек, а то из-за таких, как вы, наша группа вынуждена торчать тут, в горах. Когда нам давно пора в Москву. Каждые сутки задержки стоят денег, между прочим.
— Я понимаю.
— Ни черта вы не понимаете! — возмутился режиссер.
Господин «Багров» предпочел оставить его выпад без внимания.
— Расскажите, как с вами произошла эта неприятность? — как ни в чем не бывало продолжал он.
— Какая? У меня их полно.
— Ну… каким образом вы заблудились в туннеле?
Бахмет подозрительно уставился на посетителя, долго молчал.
— Не знаю… — с трудом выдавил он. — Не помню. Ничего не помню…
— Совсем ничего? С какого момента вы перестали осознавать, что происходит? Съемки взрыва помните?
— Съемки помню, — кивнул режиссер. — Все получилось удачно, даже не пришлось делать лишних дублей. Потом… мы начали собираться… складывать оборудование… Да! Кажется, свет погас! Я уже тогда ощущал какую-то дурноту… Наверное, это усталость. Я очень устал… Фильм стоил мне нервов, молодой человек. И каких нервов! Организм держался на одном энтузиазме. А когда все закончилось… он сдал. Ничего удивительного. Для творческих людей это обычное явление.
— Вы говорили… свет погас?
— Да! Представьте себе: мы складываем вещи, все валятся с ног от усталости, суетятся, торопятся, и вдруг — ни с того, ни с сего гаснет свет. Наступает кромешная тьма. Вы знаете, что такое темнота под землей? Уверяю вас, что нет! Я тоже не знал. Это совсем не то, к чему мы привыкли. Совсем не то…
— Вы в тот момент ничего необычного, подозрительного не заметили?
— Кроме того, что свет погас, ничего, — нехотя ответил Бахмет. — Мне уже тогда было нехорошо. Сердце прихватило… и голова закружилась. Пожалуй, больше я ничего и не помню.
— Что было после того, как погас свет? Режиссер закрыл глаза, всем своим видом давая понять, что разговор утомил его.
— Я же сказал… больше ничего не помню. Ну, крики раздались… возня… кто-то упал… Не знаю!
— Что, ни у кого не оказалось ни фонаря, ни лампы? Бахмет начал злиться.
— Наверное, фонари были, — раздраженно ответил он. — У строителей, да и у наших ребят. Какое-то запасное освещение на такой случай предусмотрено, как я понимаю. Только вы об этом лучше рабочих расспросите или инженеров. Я не специалист. Мне стало плохо… понимаете? Кто-то же чувствовал себя нормально, больше видел, слышал? Вот вы их и расспрашивайте.
— Я обязан поговорить со всеми, — терпеливо объяснил посетитель. — Такая у меня работа.
— Но я уже все сказал!
Марат понимал, что Бахмет о чем-то умалчивает. Как вызвать его на откровенность?
— Вы остались в туннеле? Или вышли?
— Не помню… — раздраженно ответил режиссер. — Кажется, нет. Я брел по камням… потом упал. Видимо, долго лежал, замерз… Значит, это было не в туннеле. Меня нашли какие-то люди. Двое… Да, точно, двое. Уже рассвело… Все! Больше мне добавить нечего.
Марат чувствовал, когда пора прекратить задавать вопросы.
— Спасибо, вы мне очень помогли, — примирительно сказал он. — Может быть, у вас есть какие-нибудь просьбы, пожелания?
Глаза Бахмета радостно блеснули.
— Когда мне можно вернуться в кишлак? К своим? Съемки закончены, и мы напрасно теряем время. Почему нас не выпускают?
— Думаю, это дело поправимое, — улыбнулся Марат. — Скоро все формальности будут соблюдены, и вы сможете ехать. Главное, чтобы здоровье позволило.
Режиссер помрачнел.
— Я все еще неважно себя чувствую, — признался он. — Слабость. И голова кружится.
— Полежите пару деньков. Куда торопиться?
— Вы правы.
— Не знаю, говорить вам или нет… — медленно, будто сомневаясь, произнес Марат. — С одним человеком из вашей группы произошел несчастный случай.
— С кем? — встрепенулся режиссер.
— С Ларисой Мельниковой.
— А что с ней?
— Погибла. Упала в расщелину. Вы только не волнуйтесь…
— Господи! — Бахмет закрыл глаза и судорожно глотнул. — Какой ужас.
— Возможно, ее убили…
Режиссер приподнялся и внимательно посмотрел на посетителя. В его лице что-то изменилось.
— Вы ничего не понимаете! — многозначительно произнес он. — Ничего не понимаете!..
Галактика Эол, планета Хелион. Далекое прошлое
На берег неуклюже выбралась огромная черепаха. Ее золотистый панцирь ослепительно блестел на солнце, а широкие лапы глубоко утопали в песке. Черепаха направлялась к растущим неподалеку деревьям, чтобы спрятаться в тени.
Она жила рядом с высоким домом из прозрачного материала, окруженным множеством сине-зеленых шарообразных деревьев с широкими, как зонтики, листьями. Ветки деревьев, усеянные гроздьями спелых ягод, сгибались под их тяжестью. Расположившись в благодатной тени, черепаха задремала. Резкий порыв ветра и легкое гудение встревожили ее. Она подняла голову и посмотрела вверх блестящими желтыми глазами. С неба спускалась круглая сверкающая машина.