— Это…
— И тут вы правы… — На этот раз Катя не покраснела. — Это тот человек, с которым я намечаю провести остаток своей жизни. Можно сказать — мой второй муж. Кстати, откуда вы узнали и об этом?
— От вашего первого мужа, — прозвучало в ответ. — Так что же, больше ничего необычного на вечере вы не заметили?
— Ничего… — Катя пыталась одновременно отвечать и соображать: «Так, значит, Игоря все же допрашивали!»
— А никто из ваших подруг ничего не говорил вам о Шахове? Никто не поддерживал с ним отношений после школы?
— Да зачем бы? — рассеянно ответила она. — Никто. По-моему, никто. Не отвечу точно. Простите.
— Вы, я вижу, устали… — Следователь понимающе ей улыбнулся. — И еще хотите о чем-то меня спросить. Спросите, я отвечу.
— Да, пожалуйста! — Катя оживилась. — Вы допрашивали Игоря?
— Вашего первого мужа?
Она была очень благодарна за такое наименование супруга.
— Да, я говорил с ним.
— И что же? — Она не выдержала повисшего и кабинете молчания. — Можно узнать — что? Каковы результаты?
— А какими они должны быть, по-вашему?
— Вы что-то знаете? — нервно спросила Катя и тут же пожалела об этом — он впился в нее взглядом.
— А вы что знаете? — услышала она в ответ.
— Ничего, — деревянным тоном ответила она и вдруг рассмеялась: — Нет, невозможно с вами говорить! Вы заставляете все рассказывать меня, хотя все знаете сами! Ну, я вам скажу попросту. Мне думается, у него были какие-то отношения с Ирой Ардашевой. Просто подозреваю об этом. Вот и хотела узнать — вам он ничего не рассказывал? Это не ревность, сами понимаете… Просто… Что-то вроде любопытства…
— Как раз об этом нам ничего не известно. А вы не могли бы поподробней?
— А нечего — поподробней! — Катя решила последовать совету Димы. «Лучше промолчать. Я сейчас кинула ему кость. Пусть сам ее откапывает… Теперь будет внимательней к Игорю. А ключи… Будет надо — скажу…» И она покачала головой. — К сожалению… Это просто догадка. На уровне женской интуиции. Если хотите — на уровне интуиции жены. И все.
Они помолчали еще немного, и Василий Андреевич наконец вздохнул:
— Ну что же… Спасибо вам за ваши показания… И за вашу интуицию. Спасибо. И еще будет просьба. Мне надо запротоколировать ваши показания. Сейчас. Найдете время?
— Найду.
Через полчаса было запротоколировано все, что касалось Шахова, и ничего — что касалось интуиции. Об Игоре ее больше не расспрашивали, и Катя, сама не понимая почему, была этому рада.
Уже уходя, она спросила следователя:
— А нельзя ли как-то узнать — что теперь стало с Олей Уфимцевой?
— Можно. Почему нельзя… Вас что интересует — род ее занятий, место жительства?
— Место жительства. Телефончик. Можно мне его получить? У вас есть?
— Я вам его дам… — пообещал он. — Когда он у меня будет. Честно вам скажу — я до сих пор не могу найти связи с Олей Уфимцевой. Ее старый адрес недействителен. А новый пока мне неизвестен. И это меня, признаюсь, беспокоит.
— Вот и меня тоже… — вздохнула Катя и вышла.
— Ну да, я с ней переспал…
Сергей Петраков сидел как на иголках. Его обычно мрачноватое лицо приобрело выражение совершенно траурное, он часто менял позу, его руки беспокойно гладили одна другую. Следователь некоторое время смотрел на эти руки, потом заставил себя оторвать от них взгляд и посмотрел Петракову в лицо. Тот тяжело вздохнул и скривился:
— А что тут такого? Я же не знал, что ее убьют…
— Петраков, почему вы молчали? Мы разговаривали с вами на эту тему еще седьмого мая.
— Думал, это не важно.
— Вы знали, что она была изнасилована?
Петраков вскинулся и горячо возразил:
— Какое там изнасилована! Я же говорю — все было по доброму согласию… Она сама захотела.
— Салахова сама изъявила желание?
— Ну, понятно, сама. Не стал бы я ее насиловать. Явилась ко мне в мастерскую… Ну и говорит, давай…
— И все же вы знали, что мы считаем, что она была изнасилована. Почему не признались сразу? Вы тем самым сильно помешали следствию.
— Да откуда мне знать, помешал я или нет, — протянул Петраков. — Это уже потом у нас все стали говорить — маньяк ее трахнул… Простите, изнасиловал.
— И вы решили прийти восстановить истину? — сощурился следователь. — Спасибо, что все же пришли. Расскажите мне все с начала.
— Да что рассказывать? — Петраков вздохнул еще тяжелее. — Мы всегда нормально общались. Ничего такого никогда не было… И ее мужа хорошо знал. Ну, помогал ему ремонт делать. Иногда. Иногда он мне чем-то помогал. С машиной там возиться… В общем, нормально жили. Я к Лике никогда не клеился. Это пусть никто не врет.
— Никто не врет, — заметил следователь. — Я слушаю только вас, но вы и должны рассказать мне всю правду. Я на этот раз хочу ее услышать.
— А нечего рассказывать в общем-то… Ну, до последнего времени все нормально было… Потом она как-то ко мне зашла…
— Давно?
— А хрен ее знает… — Петраков осекся. — То есть не знаю. Может быть, в начале мая. Точно, первого числа. Пришла и попросила что-то ей передвинуть, а то Тимур укатил за товаром…
Тут он снова запнулся, и следователь его подбодрил:
— Вы рассказывайте, рассказывайте. Не думайте, что коммерция вашего соседа для нас тайна. И не бойтесь, говорите спокойно. Мы не налоговая инспекция.
— А я спокойно говорю. Что тут скрывать? Да, он занимался там всяким барахлом… Аппаратуру мог возить. В общем, я не вникал. И вот он уехал, а Лика хотела что-то достать из ящика… У них ремонт, вы сами видели. Ну, я ей ящик сдвинул, она достала… Потом говорит — останься, попей кофе. За работу, значит.
— За ящик? — уточнил следователь, а Петраков хмыкнул:
— Ну знаете, когда баба озабоченная, это сразу видно, тут не в ящике дело… Я вижу — она не в себе. Подумал, что, может быть, с Тимуром снова неладно…
— А отношения у нее с мужем были плохие?
Петраков, как видно, пожалел, что сказал «снова», но поправляться было поздно. Он нехотя согласился:
— Ну да. Паршивые, в общем, были отношения. Тимка гулял. Завел себе девицу какую-то… Я ее видел. Ничего особенного. Так себе. Только что молоденькая совсем. А в общем, я его не одобрял. Лика куда лучше.
— Вам она нравилась?
— Как вам сказать?.. — Петраков задумался. — Если по-мужски, то есть и лучше. А так вообще ничего. Ну, нормальная баба… Но если бы она не захотела, я бы ничего делать не стал. Вы меня не подозревайте — мне в общем-то по фиг…