Когда через несколько дней Борис позвонил и попросил взять в больницу его отца, Долгов тут же согласился. После этого они один раз повстречались в больничном коридоре – Дмитрий Евгеньевич уезжал, а Борис только приехал навестить выздоравливающего – и договорились повстречаться еще раз, чтобы все обсудить.
Долгов довольно долго искал, сверяя по бумажке адрес, и уже сам был не рад, что потащился к совершенно чужому человеку вместо того, чтобы назначить ему встречу в больнице! Все лучше, чем по такой жаре таскаться непонятно где, сверяя по бумажке адрес!.. По бумажке выходило, что искомый дом должен быть у него перед носом, а перед носом был забор, длинный и серый, как октябрьский день, и следом за номером девятнадцать сразу шел почему-то номер тридцать три, строение семь! Как тут разобраться?!
В конце концов Долгову удалось все же повернуть за этот самый забор, и он обнаружил сверкающее, приземистое, очень шикарное здание с надписью «Ливу-Моторс», синие буквы на белом фоне. Рядом был шлагбаум и будка охранника, а за шлагбаумом виднелся чистенький дворик с рядом высаженных в горшки елочек и какими-то подвесными клумбами. Дальше угадывались еще постройки, тоже очень современные, технологичные и тоже чистые – вымытые окна нестерпимо сверкали под солнцем.
По широким ступенькам Долгов поднялся к раздвижным дверям, вошел в кондиционированную прохладу и мрачно осведомился у девушки за полированной конторкой, может ли он увидеть Бориса. Великолепие сооружения и его шикарная, с иголочки, подчеркнутая современность вогнали Дмитрия Евгеньевича в тоску.
– Бориса Исидоровича? – с сомнением спросила девушка. Кажется, Долгов не внушал ей никакого доверия.
Долгов понятия не имел, Исидоровича или, может, Петровича, о чем и сообщил девушке.
– Я уточню. Как вас зовут? – спросила она и стала куда-то звонить, а Долгов огляделся.
По правую руку располагались тяжеленные, огромные и сверкающие внедорожники. От того, что они стояли в помещении, их огромность представлялась слоновьей, неправдоподобной. Их было штуки три, все разные. По левую руку толпились приземистые, длинные, сверкающие радиаторными решетками и спицами широких колес спортивные машины. Их было пять, а может, шесть.
Какой-то человек в джинсах, майке и кепке, повернутой козырьком назад, лениво открывал двери этих самых машин. У него за плечом другой человек, в строгом офисном костюме и полосатом галстуке, не останавливаясь, говорил что-то.
Должно быть, этот, в кепке, выбирал автомобиль, а тот, в костюме, помогал ему выбирать.
Долгов отвернулся от них.
– Борис Исидорович ждет, – возвестила девушка. – Пойдемте, я вас провожу.
Дачный знакомец, бравурно исполнявший на рояле песню «Синий платочек» и в домашней хозяйкиной постановке изображавший Серого Волка, а потом заодно и Красную Шапочку, встретил Дмитрия Евгеньевича в кабинете, по размеру и убранству очень напоминавшему кабинет президента России, каким его показывают в «Новостях». По крайней мере, флаг отчизны на заднем плане был точно, и еще какой-то флаг, в перекрестье, темно-красный.
– Это латышский, – объяснил хозяин охотно. – Я рижанин. Потому и автосалон так назвал! Ливу – это площадь в старой Риге. Вы там не были, Дмитрий? Съездите обязательно! Один дом Менцендорфа чего стоит! И костел Скорбящей Богоматери! И Кошкин дом, мой любимый! Напротив Большой гильдии! Там на обеих башенках кошки с выгнутыми спинами. Говорят, купца какого-то за что-то из нее исключили, вот он и построил дом так, чтоб из окон гильдии были видны кошачьи задницы! Или вместе поедемте, я вам там все покажу! Кстати, мой папа так и живет в Риге, переезжать ни за что не хочет.
Они поговорили о здоровье отца, о том, что именно нужно еще сделать и каких именно специалистов посетить. Долгов считал, что с точки зрения хирургии сделано все, что можно, и теперь основная задача – принимать поддерживающие препараты и соблюдать режим.
– Правда, про режим вам лучше спросить у терапевта, – добавил он. – В диетах и режимах я плохо разбираюсь. Ну, по крайней мере, в хирургии точно разбираюсь лучше!..
– Отец ожил, – сказал Борис, рассматривая Дмитрия Евгеньевича. За свой гигантский стол, под флаги, он не сел, пристроился напротив, за длиннющим «столом переговоров». – Он такой был… старенький, когда болел. А сейчас вдруг вспомнил, что ему всего шестьдесят семь! Потребовал у Инки, у жены моей, чтобы она новый спортивный костюм и кроссовки в больницу привезла. За мной, говорит, такая барышня ухаживает, а я, говорит, по коридору в тапках двигаю, как старикан какой-то! Так что, если бы не вы…
Долгов промолчал. Он не знал, что нужно говорить в таких случаях. Благодарить за то, что благодарят?.. Говорить, что любой другой врач в любой другой больнице «сделал бы то же самое»?.. Утверждать, что полюбил пациента, как родного?..
Борис пошел его провожать. Они шли через весь автосалон, по сверкающим полам из разноцветной плитки, между сверкающих автомобилей, подсвеченных сверкающими лампами, и у Долгова уже в глазах рябило, когда они дошли до ярко-алой спортивной машины. Прямо-таки уперлись в нее. Уперлись и остановились.
Долгову всегда нравились спортивные машины, а эта была как-то призывно хороша, но не как проститутка, а как знающая себе цену леди из общества, которую, в принципе, можно соблазнить, но только если она сама захочет!
Долгов зачем-то потрогал полированное крыло.
– Красавица. – И взглянул на Бориса, словно ожидая подтверждения. Глаза у него блестели.
– Посмотрите, Дмитрий Евгеньевич? – вдруг предложил Борис. – Она не новая, но очень хороша. Или вы не любите немецкие машины?
Долгов сказал, что любит.
– Тогда, может, посидите в ней? Или менеджера позвать?
Долгов сказал, что звать менеджера не нужно. Цена, выставленная на пюпитре перед носом красавицы, раз в пять превышала все его недавно обретенные феерические возможности. Он глянул на пюпитр и отвернулся.
– И проехаться тоже можно, – продолжал Борис. – Ну, если у вас время есть, конечно!
Долгов ответил, что все равно не может позволить себе такую машину, так что и беспокоить никого не нужно.
– А какую вы можете себе позволить, доктор? – не отставал дачный знакомый, изображавший на вечеринке Красную Шапочку.
Тут Долгов тихим голосом отчеканил, что предпочитает отечественные машины, ибо ни на какие другие у него попросту нет денег. Унизительных положений он всячески старался избегать.
Борис не обратил на его тихий голос никакого внимания. Он не знал, что такой голос означает, что Долгов злится, и потому не обратил.
– И все-таки мы покатаемся, – заключил он совершенно неожиданно для Долгова. – Сколько сейчас? Полдевятого? Как раз уже дороги свободны, можно позволить себе немножко похулиганить, а, доктор? Если бы вы знали, как я люблю машины! Света! Позовите Сергея, у него должны быть ключи!