Лицо мертвеца окровавлено. Глаза... отсутствовали, свет карманных фонарей упирался в мертвое лицо, в черные провалы глазниц...

– То, что от глазных яблок осталось, я собрал, – тусклым голосом сообщил один из криминалистов по фамилии Сиваков. – Вот здесь справа, в изголовье... раздавлены... вместе с частицами почвы собираем...

Кате стало дурно. Она быстро отвернулась и... Возможно, от обморока ее спасло опять-таки неуемное любопытство. Следователь прокуратуры вместе с оперативниками, светя себе фонарями, внимательно разглядывали какой-то листок бумаги, уже упакованный экспертами в полиэтилен.

– Смерть наступила около часа назад, его убили здесь, на этой аллее, либо еще до дождя, либо когда гроза только-только начиналась, – донеслось до Кати.

Туда не надо смотреть, смотри на этот листок бумаги в руках следователя... Вот так, хорошо, сейчас дурнота пройдет... Спроси, спроси у них что-нибудь...

– Кто его обнаружил? – спросила она.

– Дворники таджики. Когда дождь немного затих, они пошли стоки проверять, а то эту сторону бульвара со стороны Арбата сильный ливень затапливает. Ближе к метро «Кропоткинская» у них мусорные контейнеры и навес, говорят, взяли инвентарь и пошли по бульвару, здесь как раз хотели перейти на ту сторону, там вон спуск и... наткнулись на него, – следователь прокуратуры Берендеев, узнавший Катю, казалось, абсолютно не удивился, что в такой час она тоже тут.

Словно так и надо. Словно все они должны были собраться здесь, когда такое произошло.

– А он... этот потерпевший, он кто? Личность установили?

– Они его видели и раньше в этом квартале... дворники таджики, он тут работал постоянно, что-то вроде сторожа или охранника. А вот на визитке у него другое значится.

Катя смотрела на следователя. На визитке? Выходит, они нашли у него в кармане визитку? Та бумажка, что они так напряженно и сосредоточенно разглядывали, была визитка? Нет, что-то не похоже.

– Все при нем, ключи, бумажник, деньги, визитница, все в карманах брюк, пачка сигарет «Кэмел», – перечислил следователь. – Его фамилия Колобердяев, он здесь работал охранником, хотя на визитке его написано «Директор по хозяйственной части».

– Хозяйственной части чего? – спросила Катя.

И вдруг с той стороны бульвара кто-то из патрульных крикнул во всю силу своих молодых легких:

– Тут дверь театра настежь, а в фойе никого!

– Что, корреспондентка, с лица позеленела малость? – капитан Белоручка хлопнула сзади Катю по плечу совершенно по-свойски. – Айда в театр, прогуляемся, посмотрим, что там и как. Он ведь там работал, видимо, дежурил в ночную. А здесь, на бульваре, эксперты с ним еще не скоро закончат, у них тут работы до фига.

ГЛАВА 10 ФОЙЕ

Что-то там написано такое... какая-то абракадабра, белиберда – там, у входа, у новеньких дубовых дверей «под старину», там, где театральные афиши. Что-то там было написано... «Трагикомическая компания»? Нет, кажется, артель. В аккуратном чистеньком особняке, что на углу Гоголевского бульвара и Сивцева Вражка помещался театр. Ну как раз рядом с троллейбусной остановкой, где останавливаются 5-й и 15-й маршруты. Катя миллион раз ходила мимо этой остановки и этого особняка. Впереди, чуть поближе к метро «Кропоткинская», есть замечательный магазинчик распродаж, там сплошь все итальянские товары, и порой можно обувь приличную откопать по хорошей цене. Катя ходила мимо и никогда... неужели правда никогда не обращала внимания на то, что здесь вот, на бульваре, – театр или что-то вроде кабаре... Что-то трагикомическое... И вот только сейчас, когда они с капитаном Белоручкой подошли к зданию со стороны бульвара, где в луже крови лежал мертвец с вырванными глазами, она...

Если оглянуться через плечо – темная аллея там, за оградой. Старые липы, свет фонарей не проникает под их кроны, превратившиеся от ливня в сплошное мокрое месиво, у листвы цвет какой-то неживой, не зеленый, а металлический, словно листва покрыта алюминиевым порошком.

– И правда двери настежь, – капитан Белоручка потрогала створку распахнутой двери театра. – Что ж он все тут бросил без присмотра? Вот так сразу?

– Как это бросил? – спросила Катя.

– Но он же здесь, в театре, работал, я так понимаю, ночным охранником. Эта охрана обычно как дежурит? Запрутся у себя, камеры включат, если есть... Кстати, тут они имеются, камеры-то эти? И телик гоняют всю ночь, а потом баюшки завалятся, – капитан Белоручка внимательно оглядывала двери. – Смотри, запоры какие, а все открыто. Сам, что ли, открыл? Получается, что сам, раз вышел. На грозу любоваться? Да вроде она только-только начиналась, эксперт говорит: убили его либо еще до грозы, либо когда уже полил дождь. Чего ж он на бульвар поперся? Зачем?

– А вдруг его здесь убили, а туда тело перетащили?

– Нет, он был убит именно там, хотя... Будем смотреть, разбираться. Эй, тут есть кто?

– Товарищ капитан, Лиля, проходи сюда – через фойе, – откликнулся из темноты мужской голос. – Мы здесь с Федуловым помещение осматриваем, проходите, сейчас свет включу в вестибюле, тут у них, кажется, выключатели.

Свет вспыхнул, но из десятка ламп в фойе отчего-то загорелось только две, и освещение было скудным. Катя смотрела по сторонам – обычное театральное фойе, все новое, видимо, театр ремонтировали и денег в интерьер вложили немало – лестница, гардероб, буфетная стойка – закрытая чехлом, зеркала... много зеркал.

Открытые ночью двери театра. Он, потерпевший, вышел из здания и перешел на ту сторону, переход со ступеньками тут в двух шагах, она, Катя, сама только что поднималась по этим самым ступенькам туда, а он...

– Как его зовут? – спросила Катя. – Следователь мне говорил, но я...

– Колобердяев Александр Александрович, так на его визитке написано. Пожилой, на вид за шестьдесят уже. – Капитан Белоручка внимательно оглядывала фойе, потом прошла мимо буфета к дверям с надписью «Служебный вход».

Двери были приоткрыты, там горел свет. Катя увидела длинный коридор с серым ковровым покрытием, еще одна дверь открыта – вторая слева. На пороге показался оперативник.

– Мы зал зрительный осмотрели, там ничего, все тряпками укутано. По-моему, у них нет сейчас представлений, лето ж... А там, судя по всему, его комната. Камер внутреннего наблюдения нет, так что не за монитором он дежурил, а по старинке. Телевизор работал, когда мы вошли... Чайник электрический был еще теплый. Да, там список телефонов должностных лиц. Материально ответственный у них некто Мартов, ну мы ему сейчас позвонили – на мобильный, позвонили и Говорунову, за него жена ответила. Сказала, что тот приехать не может, мол, с самолета, только что из командировки прилетел и выпил лишнее... в общем, пьяный... А Мартов сейчас приедет, хотя тоже никак поначалу в толк не мог взять, что случилось. Подумал, в театре пожар.

Следом за муровцами Катя вошла в небольшую квадратную комнату, где забранное решеткой окно было открыто, жалюзи подняты, где без звука все еще работал телевизор (звук выключили оперативники). На письменном столе – остатки снеди, чайник электрический на тумбочке в углу, на спинке стула висел черный пиджак, а в воздухе витал запах сигаретного дыма и алкоголя.