– Куда уж нам в нашей серости, – сказал он. – Я вот тут с восьми утра и все пленки смотрю с видеокамер, что мы на аэродроме изъяли.
Катя не поняла: он хвалится или это он жалуется ей?
– На пленках есть тот, кто приезжал на аэродром заказывать полет в Саратов?
– Есть, вот, любуйся.
Гущин повернул ноутбук боком, и Катя увидела на экране смазанное черно-белое изображение: темная иномарка останавливается за воротами аэродрома, кто-то выходит, беседует с охраной возле будки, потом идет по выложенной плиткой дорожке к конторе – мужчина в темном костюме, с кейсом и в черных очках.
– Прямо люди в черном, – Катя смотрела на экран, – а номер машины, на которой он приехал…
– Я дал задание, укрупнили изображение, сделали распечатку.
– Ну вот и установим, чья она и кто это такой весь из себя. К тому же у нас… то есть у вас еще документы с разрешением на полет. Август Долгов их проверит, а у них каналы проверки не нашим чета, и потом… вообще он сказал, что мы быстро установим, чьи были те машины, в лесу расстрелянные, и кто эти люди.
– По данным экспертизы ДНК следов крови, обнаруженных на месте нападения, потерпевших должно быть четверо или пятеро. Пять человек, если считать по максимуму, – двое водителей и трое сопровождающих. И все они убиты, и трупов их нет. И еще тот труп в лесу неопознанный, изуродованный.
– Долгов предположил, что это, возможно, жертва, а может, нападавший, один из напавших на машины. Вот только…
– Ты несерьезно относишься к этому делу, – сказал Гущин.
– Я? Несерьезно? Да я вчера весь день по лесу гоняла, потом в морге формалин нюхала, и все потому, что вы просили меня вам помочь!
– Это дело требует максимальной собранности и серьезности, – повторил Гущин. – И я тоже каюсь. Вчера, когда посылал тебя с этим вундеркиндом из спецподразделения, не до конца еще понимал всю серьезность…
– Вы что-то узнали? – тихо спросила Катя. – Какая-то новая информация появилась?
– Да полно новой информации – видишь, тут у нас фигурант на пленке, номер машины, диспетчер нам тогда даже фамилию называл «типа Петров», только все это… все это мало нас продвинет вперед. Как и те липовые номера на машинах там, в лесу.
– Но камеры слежения, труп…
– Откуда они ехали? – спросил Гущин сам себя. – Неизвестно. Куда? Мы предполагаем, что на аэродром. Но надо доказать связь между машинами в лесу и этим вот чучелом с кейсом. Что он и эта фирма имеют отношение к контейнеру, в котором мы не знаем что находилось. Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что.
– Подождите, Федор Матвеевич, Долгов разберется, – выпалила Катя и сразу же прикусила язык. Ох, неверный, неверный посыл… Ох, что-то сейчас произойдет.
Но не случилось ничего. Гущин лишь засопел и уткнулся в ноутбук.
Пауза.
В общем, можно сматывать удочки. Но Катя решила не заканчивать эту беседу вот на такой минорной ноте.
– Я могу наблюдать за работой Долгова и дальше, – сказала она. – Считайте, что я ваш стукач-доброволец в этом деле. Но вся сложность в том, что мы наблюдать за его деятельностью можем, лишь когда он тут, в поле нашего зрения. А как удалился в свое ведомство – все. Наши возможности здорово ограничены.
Гущин не ответил.
– Я завтра планирую съездить в лабораторию к этой Ершовой, будут как раз готовы результаты анализов, потом сравним с данными нашей экспертизы. Долгов посчитал, что лучше подстраховаться и перепроверить.
Молчание.
– Федор Матвеевич, а там еще пленки есть? Можно мне тоже посмотреть?
Гущин снова развернул ноутбук, Катя подтащила тяжелое кожаное кресло и села на угол стола (вот так, семь лет без взаимности! Примета такая дрянь).
– Да тут вся работа аэродрома, – сказала она через четверть часа: на экране все чередовались кадры.
Прошло еще четверть часа – пленки шли единым файлом, правда, сбоку каждый раз в кадре выскакивали дата и время.
И вдруг…
Катя увидела кадр… вот так случается: смотришь на экран телевизора, показывают хронику, и там все мелькает, мелькает, и ты все это пропускаешь мимо, мимо, а потом тебя словно что-то толкает… и ты спохватываешься, но кадр уже сменился другим. Это в телевизоре, а на записи…
– Федор Матвеевич, верните, пожалуйста, немного назад, – попросила Катя.
Гущин сразу потерялся в клавиатуре, и Катя сама нажала нужную кнопку.
– Вот здесь, это какая у нас дата?
– Это пятница.
– Пятница? Когда они первоначально запланировали полет, а потом почему-то отменили?
– Да, и закрыли аэродром, техники у них тут строительной не видно. А эти люди у конторы – это, судя по всему, члены аэроклуба, у них как раз летные дни – среда, пятница, суббота, приехали на уроки летного мастерства, а аэродром закрыт. Отношения они с администрацией выясняют.
– Еще чуть вперед, пожалуйста, тут вот время выставлено тоже пятница, но уже позже – 17.45, – Катя ткнула в экран ноутбука. – Этот вот мужчина, что с диспетчером разговаривает, он кто, по-вашему?
– Судя по виду, какой-нибудь летный инструктор. Будем проверять их всех, и этих из аэроклуба, или откуда они там, и этого тоже.
– Этого мы проверим прямо сейчас, – сказала Катя. – Я, конечно, могу ошибаться, но, кажется, я его знаю. Мы встречались раньше. Я звоню Мещерскому, он скажет наверняка – ошиблась я или нет.
Пока ждали Сергея Мещерского, Катя бегала в бюро пропусков заказывать ему пропуск в Управление криминальной полиции.
Вернувшись, она застала полковника Гущина на телефоне, крайне недовольного и удивленного.
– Как это не можете пройти на аэродром? Что, опять закрыт? Но только вчера ведь…
Увидев Катю, он нажал на громкую связь – вот, послушай, что делается, нет секретов от тебя.
– Аэродром закрыт, – докладывали по телефону, – и в округе полно военных. Говорят, у них тут учения. Но что-то странно, что-то не по себе даже. Создается впечатление, то ли они ищут что-то, то ли блокирующее доступ оцепление выставили по всей прилегающей территории по периметру.
– Вы местные сотрудники и на месте разобраться не можете, в чем дело?
– Начальник ОВД пытался дозвониться в военный округ. А мы сейчас пытаемся проехать по дороге к взорванному мосту, нас никто не останавливает, но на дороге военные патрули.
Гущин положил трубку.
– И вчера мы видели военных, – сообщила Катя. – Что, по-вашему, им нужно в Райках?
– Это очень серьезное дело, – вместо ответа Гущин погрозил пальцем. – Нельзя недооценивать. Четыре или пять трупов, судя по следам крови, и шестой не опознанный до сих пор – это только прелюдия. Боюсь, самое худшее впереди.