– Неправильно, – возражала Катя. – Он нас всех обманул. Их тоже – федералов. И Еву. Это ведь ее ФСБ нам прислало, и она тоже выдавала себя совсем за другого человека.
– Консультанта от науки, комедию тут перед нами ломала. Они там совсем в ФСБ на конспирации помешались. Думают, что под прикрытием работать сподручнее. А ловкач Август этим и воспользовался. В «четверку» справки наводить, кого прислали, даже ФСБ не суется, у них конкуренция ведомств. Вот что такое переизбыток секретности в таком деле.
– Насчет Евы у меня закрадывались… не сомнения, нет, так, тени сомнений… Она порой из роли выпадала. Как-то уж слишком нарочито все. А он… Август… Веретенников… Я думала… он такой умный, настоящий профи. Так нам помогает во всем. Я ему всецело доверяла, до самого конца.
Катя как в зеркало смотрела на полированную гладь стола для совещаний в кабинете Гущина.
А видела лес и шоссе. И как Август Долгов… Веретенников без пиджака шагает своим журавлиным долгим шагом, наклоняется, что-то показывает в траве – след.
А вот он у дерева. Снимает с развилки ветвей замаскированную камеру.
Вот он в прозекторской вместе с патологоанатомом, идет вскрытие.
Вот он в баре смотрит на Еву сквозь полный бокал.
И в машине, когда они едут, он тоже смотрит на Еву, не на Катю…
Вот он у емкости с кислотой, его лицо, когда он «нашел» трупы.
Его лицо там, в квартире у Павелецкого вокзала, где зарезанный мальчик, куда он сам же и привел их…
– Он нам помогает… Да он притворялся, что расследует преступление, которое сам же и задумал и совершил почти что гениально! – Гущин швырнул скомканный рапорт в корзину для бумаг. – Видишь, какие подробности теперь вскрываются – он вошел в контакт с китайской разведкой, предложил им на продажу главное научное достояние, главное сокровище корпорации «Биотехника», то, что было вверено ему же для хранения и эвакуации, как старшему менеджеру. Он выбрал момент накануне перелета. Эту жуть… то есть, я хотел сказать, этот видоизмененный образец Тефида, они хранили в подземной лаборатории на территории биокомбината у аэродрома. Мы ведь даже этого выяснить не смогли своими силами, что там до сих пор функционирует секретная подземная лаборатория, хранилище! Вот как все от нас, от правоохранительных органов, в тайне держали. Развалины, мол, одни, старый биокомбинат… А там вокруг и не строили все это время по этой причине, и аэродром поблизости. Только его-то в 90-х продали, биокомбинат обанкротился, а лабораторию-хранилище приобрела и переоборудовала для своих нужд корпорация «Биотехника». Емкости-то с кислотой помнишь? Так вот, они там как раз над самой лабораторией и помещены еще с 70-х годов. Раньше-то не было особо средств защиты, блокировки, так если что, кислоту сразу туда вниз по трубам спускали. Ею и стерилизовали хранилище.
– Видоизмененный образец… то, что было когда-то Рюриком Гнедичем, попал к ним сразу после катастрофы, когда Рюрик, на свою беду, обнаружил первым место падения «Прогресса». Спасти его после контакта с Тефидой они уже не смогли. По сути, Август… то есть Веретенников все время находился при нем, как старший группы вместе с остальными. А потом решил всех предать, всех убить, завладеть образцом и продать. Знаете, Федор Матвеевич, я с Серегой Мещерским…
– Как он, кстати, оправился?
– Он в порядке, – сказала Катя. – У него, как у кошки, девять жизней. Только об этом говорить он не может. О том, что Рюрик, его товарищ, нашел вот так свой конец. Знаете, он ведь и против Лыкова, своего бывшего друга, не хочет ни показаний давать, ни обвинений выдвигать.
– Тот же его похитил, чуть не угробил, чуть не сжег!
– Я Сереже говорила сто раз. Но он стоит на своем. Сказал, что Лыков бы не сделал того, о чем кричал. И что он свое и так получил.
– Ему еще в тюремной больнице долго валяться. А потом все равно судить его будут.
– Я и это Сереже говорила, – Катя смотрела на полированную крышку стола для совещаний. И видела там…
Что же она видела? Горящий вертолет, застрявший в боку небоскреба.
– Все мы в этом деле виноватые, – Гущин, сопя, писал рапорт заново. – Все пять жертв теперь опознаны – ученый, пилот, двое водителей-охранников – все сотрудники «Биотехники». Август… то есть Веретенников сам же их всех и прикончил. Во время следования на аэродром расстрелял их из автомата, пальнул по машинам из гранатомета для полной иллюзии масштабного нападения. А позже на твоих глазах он труп обнаружил и сыграл всю комедию с осмотром места, с собакой по следу, для которой сам же с помощью химических препаратов тот след и проложил заранее… А вот пятый потерпевший – он даже отношения никакого к корпорации не имел. Это Миняев – сторож стоянки строительной техники. Той самой стоянки, с которой Веретенников забрал погрузчик. Сторож – пьяница, к тому же в отпуск собирался, они в лесничестве даже и не хватились его, когда он пропал. Веретенников использовал ножницы для резки металла, изуродовал его, чтобы раны выглядели как можно страшнее, а труп, как и след, обработал веществами из лаборатории, да еще подкинул взятые в лаборатории препараты с ДНК лягушки, что под рукой было, тем и пользовался, чтобы максимально запутать экспертов. Чтобы создать иллюзию того, что из бокса-контейнера что-то вырвалось. Он старался инсценировать гибель всей группы эвакуации – и себя в том числе. Чтобы создалось впечатление, что на них во время следования на аэродром напали и всех прикончили разом. А на самом деле он все проделал сам – и место выбрал, и камер загодя на деревьях понатыкал, и взрывчатку под мост заложил, и оружие припас, и погрузчик.
– Но ведь Веретенникова среди погибших в морге опознал этот Греков, финансовый консультант!
– Ты бы видела это опознание. Трупы несколько дней в кислоте плавали. Он как их увидел… Ему там сразу плохо стало. Не чаял, как выскочить из морга. Он просто назвал их фамилии. Если бы он потом тут у нас Веретенникова под видом спецагента встретил, он бы его, конечно, узнал. Но ведь Веретенников умный, он мастерски тогда от встречи с Грековым уклонился. Как угорь скользкий.
– Он сильно рисковал. Он по лезвию бритвы ходил все это время.
– Не то слово. Но ему надо было выиграть всего несколько дней, понимаешь? Сколько наше расследование шло?
– Шесть дней.
– Ему и нужно было выиграть для себя шесть дней. Я все думал, прямо голову сломал – почему все так сложно в этом деле? И трупы с места увезены, и погрузчик с обрыва сброшен, и мост рванули, доступ отрезали. А ведь сделал он все это для чего? Чтобы создать иллюзию, что это нападение со стороны, а не корпоративные разборки, – раз. И второе – самое главное. Взрывом моста он выиграл у нас около часа. И за этот час он все инсценировал на месте преступления. И оттуда, из леса, при помощи погрузчика привез и трупы, и контейнер снова на прежнее место – в подземное хранилище! Вернул туда, откуда они образец везли на аэродром, где до этого держали. Там ведь специальные условия, все подготовлено, а он вел переговоры с покупателями, ждал перечисления денег, торговался – на это время нужно. У него был доступ в лабораторию, все коды, все замки – он же старший группы эвакуации. Но с другой стороны – мы тут все начали проверять, подключилось ФСБ, потом нагнали военных, они все обложили. Они начали отрабатывать версию нападения и версию того, что эта жуть выбралась из контейнера и сбежала. В лаборатории же, которая после отъезда группы эвакуации официально числилась законсервированной, никто не искал! Потому что наверху, в больших кабинетах, и Еве этой, и ее конторе даже в голову не пришло, что то, что похитили, фактически снова вернули на прежнее место – тут рядышком. Это был первый гениальный ход в этой сложной комбинации. Военные прочесывали лес, окрестности, проверяли на дорогах, искали Тефиду. Но долго так продолжаться не могло. Когда-нибудь и в законсервированную лабораторию все равно бы нагрянули. Вывезти образец Тефида из-за того, что местность военные взяли под контроль, Август… то есть Веретенников боялся, не хотел рисковать. И вот тогда он пустил в ход свой план номер два, который тоже подготовил заранее. Ему надо было отвлечь внимание от Райков, переключить все поиски, все версии на Москву. Эта его инсценировка с Ховринским монстром просто гениальная задумка под номеров вторым. Он нанял этого паренька Данилу Клочкова, посулил деньги, все подготовил – костюм этот чертов, не забыл про химические препараты, чтобы анализы свидетельствовали, что в больнице действительно кто-то есть. И эта колба с аммиаком… Он над нами издевался тогда, когда говорил, что «одно дело услышать, а другое – носом учуять».