Полковника Гущина сейчас остро не хватало.
Чалова она нашла в одном из кабинетов в окружении оперативников – они что-то оживленно обсуждали.
– Секунду. – Чалов обернулся к Кате: – Я не устаю удивляться, как скоро вы оказываетесь там, где нужны.
Награжденная комплиментом, Катя ждала в коридоре у окна, когда Чалов освободится.
– Заходите, – пригласил он, выпроводив оперативников. – Не стал бы дергать вас в выходной, но сразу две важные информации пришли почти одновременно.
– У меня для вас тоже есть информация, я хотела вам звонить. Дело в том, что мы с подругой отыскали свидетельницу – некую Мирославу Бурлюк, давнюю знакомую Полины Каротеевой. И она нам сообщила...
– Что? Что вы замолчали? У вас привычка забавная – умолкать и вот так серьезно и испытующе... немного по-детски на меня поглядывать.
– Может, вы слушать не захотите, Валерий Викентьевич.
– А что, был пример, когда я отказывался вас слушать?
– Может, это не так легко выслушать. – Катя раздумывала, как бы лучше и точнее изложить ему показания Мирославы. – Есть основание думать, что ваш дядя-адвокат...
И она рассказала ему.
Адвокат... он давал советы... Советы, как на суде себя вести...
Чалов отошел к окну. Открыл его, впуская в прокуренный кабинет свежий воздух. Постоял, взявшись руками за решетку, защищающую окно.
– Где она живет, эта ваша Мирослава Бурлюк? – спросил он.
– Почти рядом со мной, на Комсомольском.
– И вы, естественно, ничего не записали... Я вызову ее на допрос. Я ее должен был отыскать, а не вы... Такой прокол, еще один мой прокол, как и тот, что я допустил нападение на Каротееву...
– Никакой это не прокол, просто...
– Вы не понимаете, – Чалов обернулся, – Екатерина... Катя... вы не понимаете... да нет, что я говорю, вы отлично все понимаете. Когда в деле появляется что-то личное... это как подводные камни... Большой Барьерный риф...
– Вам надо еще раз поговорить с вашим дядей.
– Допросить.
– Нет, поговорить, насколько это возможно – начистоту.
– Насколько это с ним возможно... начистоту. – Чалов усмехнулся. Печальная усмешка.
И в ней – ничего от героя черно-белого кино: ни Деточкина, ни Деточкина в роли принца Гамлета, ни просто Гамлета... Что-то свое...
Передай застегнутому, чтоб расстегнулся...
– Я во всем буду вас поддерживать, Валерий Викентьевич, – твердо сказала Катя. – Помните, я на вашей стороне. И вообще я думаю... это дело очень сложное... гораздо сложнее, чем я предполагала. Может, не в плане версий и мотивов... а в личном плане.
– Я вам признателен, Катя, – ответил Чалов, – но мне требуется время, чтобы обдумать все, что вы рассказали. А теперь вернемся к тому, ради чего я вас вызвал в ваш выходной. Первая новость – мы уже никогда не сможем допросить Виталия Прохорова, обвиняемого по делу об убийстве подростка. Дело в том, что Прохоров покончил с собой в колонии. Повесился после того, как в пересмотре уголовного дела, по которому он получил такой большой срок, отказали. Десять лет, как его нет в живых.
Катя слушала молча: вот и еще одна версия – такая простая... рухнула. Внятный мотив, очень мощный мотив... месть...
– Я звонил в Минюст, затем в колонию... Это под Красноярском. Он там и похоронен. – Чалов заглянул в свой блокнот. – Они подняли журнал разрешенных свиданий. К нему, пока он там находился, дважды приезжала мать. В колонии в его деле сохранилась телеграмма... его мать умерла, и ему сообщили... Это произошло за месяц до его самоубийства. В журнале зарегистрировано и еще одно свидание – за несколько дней до его гибели к Прохорову приезжала его сестра Наталья Прохорова. Там рапорты подшиты – ей сначала не хотели давать свидания, потому что она еще несовершеннолетней являлась в тот момент. Обычная волокита бюрократическая... Но она все же добилась, не зря же ехала девчонка в такую даль. Я когда узнал все это и о его самоубийстве там, в колонии, после отказа в пересмотре дела... Прохоров, обвиненный в убийстве, повесился. А через столько лет свидетель по делу Гаврилов сделал то же самое. В разное время, разными путями, но оба пришли к одинаковому концу.
Катя хотела сказать что-то, но Чалов ее остановил:
– Подождите... есть кое-что еще. Эта девочка, его сестра... Мы установили ее данные вот сейчас с вашими коллегами из розыска – через паспортный стол, она меняла фамилию и подавала заявление на смену гражданства... в связи с тем, что она заключила брак с гражданином Эстонии. Но пока вся эта бюрократическая машина со сменой гражданства ворочалась, они уже успели развестись, и она... Впрочем, фамилию бывшего мужа она сохранила. Это Наталья Литте.
– Подруга Валентина Гаврилова?!
– Невеста Гаврилова, как она сама себя нам представила. – Чалов снова отошел к окну и уселся на подоконник. – Как и мой дядя Ростик, эта блондинка сумела самое интересное и важное от нас с вами утаить. У нее есть брат. У Виталия Прохорова, и это понятно из материалов дела, имелся младший брат.
– Да, да, конечно, там есть протокол его допроса. – Катя чувствовала, как сердце ее сильно забилось. – Наши из розыска его допрашивали, не следователь, а наши сыщики, и сумели узнать у него, куда именно уехал Виталий Прохоров из Ясногорска после убийства. Получается, что мальчик выдал его, выдал брата.
– Мы его тоже непременно разыщем. – Чалов оперся плечами об оконную решетку. – Иногда от всего этого просто тупеешь. Я могу вас попросить об одном одолжении, Катя?
– И просить не нужно! Что я должна сделать, чтобы вам помочь, Валерий Викентьевич?
– Поезжайте сегодня в Ясногорск, в больницу. Я звонил – Полину Каротееву перевели из реанимации в отделение травмы. У них там посещение вечером до семи, постарайтесь успеть. Расспросите ее о моем дяде.
– Но я...
– Я хочу, чтобы это сделали вы, а не кто-то из оперов, – резко сказал Чалов. – Поймите меня... ну поймите же меня правильно, я... я могу что-то упустить. Мой дядя... может, мы с ним и не очень близки, но он брат моей матери, которую я обожал... Это моя кровь, понимаете? И я могу на этом допросе что-то упустить... невольно... А это было бы преступлением. Помогите мне в этом разобраться досконально.
– Я съезжу в больницу, – пообещала Катя.
Катя очень старалась успеть в ясногорскую больницу до семи – все должно выглядеть как обычное посещение, и тут не время размахивать удостоверением перед персоналом, потому что речь пойдет о личном и весьма щекотливом... о родственном... если, конечно, Полина Каротеева захочет все рассказать. Должна захотеть ведь...
– Они все уже мертвы – Валентин Гаврилов, Виталий Прохоров и Платон Ковнацкий, он тоже мертв, его убили в тот день, когда напали на вас. Вы одна из четверых. И колодец существует. И мы подняли то дело из архива. И нам известно, что в колодце страшной мучительной смертью от ран умирал связанный мальчик, а не вы... Вы, Полина, все еще живы. Но кто-то жаждет вашей смерти. И я не знаю, как долго вы еще проживете, если станете молчать.