Он... он не узнал ее, хотя ведь видел тогда в приемном покое... и она даже сказала ему, где работает...
Он уже открывал дверь и садился!
Грузный, мешковатый, с этой своей бородой... Однако все эти заросли на щеках и подбородке не могли скрыть его возраста, его молодости. «Ему еще и тридцати нет». Катя широко раскрытыми глазами глядела на него, позабыв обо всем. Она ехала к нему, найти, задержать его, все сделать сама – лично и этим, вот этим самым помочь Чалову хоть как-то, хоть малой толикой.
А доктор Прохоров... Денис Прохоров встретился ей на вечерней пустынной дороге и вот уже суетливо совал свои скомканные сто рублей...
– Вы что, очень спешите? – спросила Катя.
– Вопрос жизни и смерти, – доктор Прохоров глянул в сторону больницы. – Пожалуйста, отвезите меня домой.
– Вы там живете, в шестом микрорайоне? – Катя тронулась с места, еще не понимая, как себя вести с ним, когда он вот так близко, когда одного движения его сильных рук достаточно, чтобы схватить ее и сломать ей шею. – Через центр города ехать?
– Да, да, через центр, а вы нездешняя... я подумал... ни одной машины, как назло, а мне срочно нужно... Такая беда, господи ты боже мой, такая беда...
Катя, глядя на дорогу, все ждала – вот сейчас он ее узнает, вспомнит и...
– У вас что-то случилось?
– Вы можете ехать быстрее, девушка?
– У вас что, кто-то умер?
Она увидела, как он сунул руку в карман пиджака.
Нет, не нож это. Не колюще-режущий, а рассекающий удар, наподобие того, что скальпель делает...
Впереди возник пост ДПС, а рядом заасфальтированная площадка для штрафников, Катя крутанула руль и резко остановилась прямо под окнами гаишников. Слава богу... вон и коллеги остановили какую-то «Газель», проверяют документы у водителя, один сюда смотрит...
– Положите руки на приборную панель, Прохоров, – сказала Катя, вслепую шаря по двери в поисках ручки, не поворачиваясь.
– Что, простите?
– Руки из карманов. Медленно выходите из машины.
– Но я... вы кто... о черт, вы же... я вас видел в больнице...
Он узнал ее. Но здесь, у поста ДПС, где коллеги проверяли занюханную «Газель» и где все просматривалось как на ладони, это не страшно.
Катя вышла из машины, на ходу показала гаишникам удостоверение. Один остался с водителем «Газели», а второй направился к ним.
– Добрый вечер, – он удивленно оглядывал крошку «Мерседес», здоровяка Прохорова на пассажирском сиденье и Катю – бледную, но чрезвычайно решительную. – Чем помочь, коллега?
– Побудьте тут, пожалуйста.
– Ладно, в районе план «Сирена»... А что случилось? Доктор, Денис Михайлович, а вы... что вы-то тут делаете?
Гаишник узнал Прохорова!
– Добрый вечер, как ваша нога? – спросил Прохоров.
– Нормально, хорошо вы тогда все сделали, спасибо вам. А то я боялся, что после той аварии на мотоцикле меня из органов попрут.
Они узнали друг друга, они знали друг друга. Ясногорск – маленький подмосковный городок, и только чужаки, такие как Катя и Чалов, не знают об этих городках ни черта и тыкаются вслепую, до тех пор, пока случай или судьба не решат все сами.
– Все нормально, спасибо. Мы просто тут побудем немного, отдохнем. – Катя... что-то отпустило, разжало свои клещи там, в груди, после того, как гаишник узнал доктора и...
– Прохоров, нам с вами надо поговорить, – она вернулась в машину. – Капитан Петровская, ГУВД Московской области. Я ведь за вами.
– Я знаю, мне дежурная сестра позвонила, сказала, что в больнице убийство, я собрался, почти уже доехал, а она снова позвонила, сказала, что полицейские, ну ваши... тоже звонили, спрашивали про меня.
– И вы решили в больнице не появляться? – спросила Катя.
Доктор Прохоров молчал.
– Вы знаете, кого убили в больнице?
– Пациентку, она поступила к нам...
– Это я ее к вам привезла, я... Вы знали ее? Знали Полину Каротееву?
– Я... почему вы разговариваете со мной в таком тоне?
– Потому что хватит валять дурака. – Катя заметила, что он снова потянулся к карману. – Руки на приборную панель! Коллега, пожалуйста, обыщите его!
– Обыскать доктора Прохорова? – гаишник явно недоумевал.
– Да, быстрее, что у него там в карманах.
Доктор Прохоров, побагровев лицом, вывернул карманы пиджака.
Никакого хирургического скальпеля... скомканный носовой платок, пачка сигарет да ключи на брелоке.
– Вы знали Полину Каротееву? – спросила Катя, созерцая все эти «улики».
– Да, я знал... мы знали ее, наша семья.
– Нам известно о том уголовном деле, по которому осудили вашего старшего брата Виталия. Мы подняли его из архива. И теперь мы знаем правду, как все было на самом деле.
– Ничего вы не знаете и никогда знать не хотели.
– Ваш брат не убивал подростка, он имел свою долю вины, но он не был убийцей. Его осудили несправедливо, давая возможность другому человеку – Валентину Гаврилову – избежать наказания.
– И вы все это поняли из того старого дела? Поняли только сейчас? – спросил Прохоров.
– Да, только сейчас, в ходе расследования самоубийства Гаврилова и убийств... Вы же знаете, что потом начались убийства?
– Могильщика зарезали в конторе, – Прохоров смотрел прямо перед собой. – А затем вы привезли к нам в больницу ее.
– А сегодня утром в Москве нашли труп адвоката Ведищева. Вам знакома эта фамилия?
Прохоров глянул на Катю.
– Почему вы хотели сбежать, доктор? – спросила она. – Там, на дороге, когда я подобрала вас... Это же похоже на побег.
– Я повернул назад, почти уже доехав до больницы, наша медсестра позвонила мне и сказала про убийство и что... мной уже интересовались. Мне надо было попасть домой.
– Вас пока еще никто ни в чем не подозревает. – Катя... тут она солгала, и он понял это, прочел по ее лицу.
– Точно так же говорили тогда, много лет назад, моему братану. Что ты, что ты, парень, тебя же никто ни в чем не подозревает. Это все он... тот... а ты не болтай лишнего, держи язык свой на привязи. И что из этого вышло?
– Вышло то, что ваш брат Виталий Прохоров бросился в бега, не будучи виновным в убийстве, и этой своей идиотской глупостью... тем, что он поверил обещаниям адвоката Ведищева... А вы, вы, доктор, его сдали. Рассказали операм, где он находится, я читала дело, там все это есть. – Катя смотрела на доктора Прохорова. – А теперь, через столько лет, после того как Гаврилов покончил с собой, кто-то начал убивать всех свидетелей, всех, кто солгал на суде. Вы не знаете, кто это?