«И наверное, тщеславия», – подумала она.
– Стольников… – тихо позвала она, торопясь за Сашей. – Капитан Стольников!
Тот обернулся, и она увидела, как на его рассеченной брови застыл сгусток черной крови. Она вынула из кармана платок, попыталась стереть. Но ничего не получилось, кровь засохла.
– Это лишнее, – пробормотал он, порозовев. Румянец проступил, казалось, даже сквозь покрытое пылью лицо. – Заживет, если не трогать…
– Я хотела сказать вам…
– Что? – буркнул он.
– Я хотела сказать, что не смогу забыть то, что вы и ваши друзья сделали для меня…
Он подумал.
– Ну и не забывайте. Хоть ничего необычного и не сделано. Просто задание выполнено. Все?
– А много у вас было таких заданий?
– Да не очень. Я больше в штабе сидел, за чистотой пола следил.
Она посмотрела, как он закинул автомат за спину.
– А женщин вы часто спасали?
– Женщин? – он поднял окровавленную бровь. – В штабе? Да каждый день. То одной папки донесешь, то другой пальто подашь. И все красивые – с ума сойти.
– Не врите. Я все о вас знаю.
– Это откуда же? – прищурился Стольников.
– Мой папа слишком много о вас говорил дома. В десятом классе однажды я от него услышала: «Стукнет восемнадцать, отдам замуж за Стольникова. Других не рассматриваю».
– Шутил?
– Разумеется. Кто же за вас пойдет? Вы не для семьи. Вам некогда красиво ухаживать.
«Да, – подумал Стольников. – Мне все время было некогда ухаживать. И, самое главное, негде. Нет, самое главное – не за кем…»
– Тем более вы не в моем вкусе, – сказала она, заканчивая этот разговор.
– Я с вами полностью согласен. Сорокатрехлетний старик, вся морда в порезах, как изношенный сапог, еще пяток лет, если протяну, – и окончательно превращусь в развалину. – Улыбнувшись, он добавил, не замечая, что фраза девушки пробила в нем брешь. – Даже если и встречу кого-то, куда ее вести? Я – беглец. Меня нет на планете. Я – чья-то тень. Самое интересное, что видимся мы с вами последние минуты. Скоро расстанемся, и вы меня, слава богу, позабудете… – Он пропустил идущего последним Ермоловича и взялся за ручку двери. В холле оставались только капитан и девушка. – Я и сам хочу себя забыть. Навсегда. Без воспоминаний жить легче – не с чем сравнить свой сегодняшний поступок.
Она обхватила его шею и впилась своими губами в его губы.
Сколько это продолжалось, Стольников не помнил. Ему казалось – вечность. Но когда она отшатнулась, показалось – одно мгновение.
Ирина проскользнула в помещение «вокзала» и, не оборачиваясь, взошла по лестнице на платформу.
– Капитан Стольников, у меня не получится тебя забыть, – произнесла она негромко уже на платформе, шагнув к нему.
– Это тебе сейчас кажется.
– Мне никогда ничего не кажется.
Он промолчал. Появившийся в туннеле свет подсказывал Саше, что к платформе приближается поезд. Он чувствовал запах девушки, стоящей рядом. Много часов внутри не смогли пропитать ее запахом тюрьмы. Волосы Ирины пахли свежестью. Или ему это только казалось. Ему-то часто кажется, не в пример ей…
Генерал Зубов легко спрыгнул с подножки остановившегося у края платформы мини-поезда и быстрым шагом направился к девушке. Коротко обняв Ирину, он подошел к разведчикам и принялся по очереди жать всем руки. Стольникова он обнял и долго не выпускал.
– Саша, – прошептал он ему на ухо, – ты хочешь вернуться?
– Нет, – выдавил Стольников.
– Почему? – Зубов отстранил его и заглянул в глаза.
– Я слишком стар для всего этого. При нормальных обстоятельствах я сейчас должен был в должности полковника командовать разведкой бригады или быть заместителем комбрига. Или быть комбригом. Когда-то я думал об этом. Сейчас меня это не заводит. Я хочу лечь в отеле на простыню и все забыть.
– Сегодня не получится.
– Конечно, не получится. Это получится завтра.
– И завтра тоже не получится.
– Это почему? – от удивления Стольников покривил в усмешке губы.
– Потому что завтра ты со своими людьми отправишься в «Мираж».
Стоящая на приличном расстоянии, но слышавшая каждое слово Ирина быстро подошла к отцу.
– Не сходи с ума, папа! – И, чуть тише, покраснев стремительно: – Ты не сделаешь этого.
– Отойди, – сурово приказал Зубов. – У нас с тобой сейчас будет время поговорить. Ты же понимаешь, что есть о чем?
– Ты… не направишь его туда, – упрямо произнесла она.
– Это почему? – искренне удивился Зубов. Так удивился, что даже взял свои руки за спину.
Бойцы стояли далеко, они не могли понять смысл разговора, но им было хорошо видна странность происходящего.
Девушка растерялась.
– Генерал, – заговорил, глядя в пол, Стольников, – одиннадцать лет назад я бы ответил «есть» и отправил бы бойцов чистить оружие и спать перед заданием. Но сейчас я не могу им приказывать. Это во-первых. Кроме того, не понимаю, зачем мне возвращаться в «Мираж», – это во-вторых. Ну, и последнее: зачем мне и им это нужно?
– Я объясню.
Взяв капитана за руку, он отвел его в сторону.
– Суммарная стоимость тюрьмы «Мираж» – около ста миллиардов рублей. Я доложил в Москву о выполнении первой части операции – девушка освобождена, лидер боевиков и его банда ликвидированы… Ждан!
Прихрамывая, полковник подошел и сел у стены. Его нога была туго перетянута Ермоловичем, из последнего вагончика поезда к нему и другим бойцам спешили трое человек в белых халатах и с медицинскими чемоданами в руках.
– Ты рассказал капитану о человеке, который окопался в нашем управлении?
– Да, он все знает.
Генерал повернулся к Стольникову.
– Так вот, пока он еще на свободе, существование тюрьмы под вопросом. Если мы не возьмем его в течение двух ближайших суток, мне придется ввезти в эти ворота комплектующие для трех установок залпового огня «Град» и превратить строение стоимостью в сто миллиардов рублей в развалины. А потом заварить эти двери и ликвидировать институт, организовав здесь на самом деле какой-нибудь нефтяной завод. – Зубов наморщил лоб и отвернулся. Видимо, сама эта мысль вызывала в нем чувство отвращения. – И дело, которому я посвятил десять лет жизни, погибнет.
– Я не понял, от меня-то вам что нужно? – выдержав для приличия паузу, спросил Стольников.
– Мне нужно, чтобы ты и твои люди вернулись в тюрьму и похитили четверых заключенных, фамилии которых я назову. И после, если «крот» не будет разоблачен, тюрьма будет разрушена. Если же мы возьмем внедренного исламистами парня, то тюрьме – жить. Но бунт тем не менее придется подавить. И никто лучше тебя и твоих людей для этого не подойдет.