Вольдемар под неодобрительными взглядами отнял у Изольды и бросил на землю злополучный багор, осторожно обнял девушку за плечи и повлек к своему трейлеру. Войдя в комнатку, белокурая красавица бросилась на кровать и разрыдалась.
– Ничего, ничего, – фокусник присел рядом и стал ласково гладить свою белокурую помощницу по волосам. – Я поговорю с Константином, все образуется. А ты перестань плакать и успокойся, ведь сегодня наше первое выступление, надо взять себя в руки. – Он наклонился и поцеловал Изольду в затылок. – И, пожалуйста, не подходи ты к медвежьей клетке! Раз уж так сложились ваши отношения, что ты с Заметалиным на ножах, не надо провоцировать его и давать поводов для скандала. Да ну его, к бесу, в самом деле! Не трогай ты его, ладно?
Девушка в последний раз шмыгнула прелестным носиком, прижалась к теплому бедру факира и кротко пообещала:
– Хорошо, не буду…
– Это и есть мое место работы. – Вероника широким жестом руки обвела помещение пустующей пока дискотеки. – Место шумное и для циркового выступления не очень подходящее, но… Как говорится, чем богаты…
– А мне здесь нравится, – ответил Оршанский, – вполне уютно.
– Ладно, – гимнастка благодарно улыбнулась словам поддержки, – посиди пока где-нибудь, можешь заказать себе что-нибудь в баре. Если понадобится твоя помощь – я позову, – и скрылась за одной из многочисленных дверей.
В общем-то Вероника была права: выступать в этом зале было крайне неудобно. Дискоклуб – это не цирк. Тут главное не комфорт артистов, а максимально возможное удовлетворение желаний клиентов, что с искусством в принципе несовместимо. Александр взял большой стакан холодного апельсинового сока и сел за один из немногочисленных столиков.
«По крайней мере, с кондиционерами здесь все в порядке, – размышлял про себя разведчик, сидя в одиночестве, – прохладно. Да-а-а… Уж и не знаю, как с этим всем справляется Вероника, – посочувствовал гимнастке Александр, разглядев в дальнем конце зала вертикальный и горизонтальный канаты, на которых, судя по всему, и работала его пассия. – Если все осветительные приборы, которые здесь есть, в рабочем состоянии, то надо иметь железную выдержку, чтобы что-то смочь показать под всем этим мигающе-бликующим светом. А если еще добавить аэродромный рев динамиков… Бедная Вероника, ей не позавидуешь…» Журналист озабоченно вздохнул и отпил из высокого стакана. Публики пока еще не было, зато появилась Вероника – в чулочках-сеточках и в блестящем трико, подчеркивающем все достоинства точеной фигурки. В полумраке она рассмотрела журналиста и приветливо помахала ему рукой. Вслед за ней появился грузный мужчина лет сорока пяти.
Девушка направилась к своему мини-подиуму, проверила, прочно ли установлены мачты, достаточно ли туго натянута страховочная сетка, хорошо ли закреплены растяжки. Оставшись довольной осмотром, она пристегнула к поясу лонжу, подошла к вертикальному канату и ловко, словно кошка на дерево, взобралась почти под самый потолок зала.
Гимнастку не поддерживал цирковой оркестр, не леденила кровь барабанная дробь, когда исполнялся сложный и рискованный трюк, не замирала напряженная публика и не взрывалась аплодисментами, но даже Оршанский, совершенный дилетант в области циркового искусства, мог с уверенностью сказать, что перед ним выступает профессионал высокого класса.
Выполнив целый набор пусть не новых, но очень сложных номеров, в том числе и силовых – чего только стоит удержать тело параллельно земле, и это не на металлической стойке, а на гибком канате корд де периль! – Вероника повисла вниз головой, опутав канатом одну ногу и внятно, без придыхания, прикрикнула, обращаясь к мужчине, который выполнял роль страховщика:
– Николос, ты о чем думаешь? Сейчас у тебя лонжа провисает, а когда я скользила вниз, ты натянул его так, что мне было больно дышать, – распекала гимнастка своего нерадивого помощника. – Что происходит? Мне совсем не хочется свернуть себе шею. Ты не заболел?
– Нет… – растерянно ответил местный служка и поочередно вытер о брюки вспотевшие от волнения ладони. – Я делаю все как обычно…
– Мне лучше знать, как ты делаешь, – приструнила помощника Вероника и, выполнив резкий взмах-швунг, молниеносно перелетела на штейн-трапе. Едва руки гимнастки коснулись этой металлической поперечной перекладины, как та с неприятным звоном лопнула, и Вероника, вместе с железными остатками, полетела вниз. Оршанский вскочил, облившись соком, но не успел он сделать и шага, как гимнастка повисла на штрабатах.
– Эффектно, да? – Гимнастка, зависнув в метре от страховочной сетки, поинтересовалась впечатлением, которое произвело на Александра это спланированное падение. – Когда я исполняю этот трюк, публика даже про танцы и пиво забывает.
– Ты бы хоть предупредила, – облегченно выдохнул журналист, – я чуть соком не захлебнулся.
– Что это за номер, когда все известно заранее? – удивилась в свою очередь гимнастка и снова начала карабкаться вверх. – Николос, я тебя предупреждаю, – Вероника достигла горизонтального каната, – если не соберешься, я отстраню тебя от выступления, – досталось в очередной раз страховщику, и девушка бесстрашно ступила на тонкую проволоку. На горизонтальном канате она была так же хороша, как и на вертикальном. В ее арсенале были и арабески, и всевозможные пируэты, и прыжки, и шпагаты, и балансировки на двух ножках стула, и еще какие-то штуки, из названий которых Оршанский знал только «флажок», «бланш» и «кульбит». Все вроде бы прошло гладко, но, когда Вероника спустилась с поднебесья на землю, она с такой яростью набросилась на страхующего, что, казалось, еще мгновение – и она разорвет растерявшегося мужчину на две половинки.
– Что ты вытворяешь? – негромко, но очень внятно шипела гимнастка. – Тебе что, дали задание угробить меня? Кто, если не секрет?
– А я так ничего не заметил, – попытался вступиться за служащего Александр, – все было просто замечательно и на самом деле очень даже воздушно.
– Я не смогу сегодня выступать, ты понимаешь? – Вероника перенесла свое раздражение на некстати подвернувшегося ухажера. – Как можно забираться под купол и не быть уверенной, что в самый главный момент тебя не подставят и спасут?!
– Извините, мадам, извините, – трясся совсем уж обескураженный Николос, – я не знаю, что со мной происходит.
– Посмотри на него. – Вероника перешла на русский. – Он же не поможет, а, наоборот, угробит!
Николос действительно оставлял желать лучшего: его било мелкой нервной дрожью, несмотря на прохладу в зале, лоб его покрылся крупными каплями пота, левый глаз слегка подергивался от тика.
– Я не знаю, что делать. – Гимнастка жестом услала совершенно расклеившегося служащего прочь, подошла к бару и заказала безалкогольный коктейль. – Сегодня большая программа, у меня несколько выходов… Если я откажусь, с меня сдерут сумасшедшую неустойку, а рисковать собственной жизнью у меня нет никакого желания…
– Ну, по-моему, жизнь куда дороже денег… – философски изрек Александр и осекся: Вероника пристально смотрела на журналиста. Под пронзительным взглядом гимнастки Оршанский быстро осмотрел себя, но беспорядка в гардеробе не заметил. – Что случилось? – забеспокоился он. – Что ты на меня так смотришь?