– Мистер… как вас там… почему бы вам не пригласить женщину на танец?
А может, женщине еще и сигаретку?.. Он проглядел тот момент, когда в поле зрения объявилась Сьюзан Эмерсон и повисла у него на шее. Павел вынужден был подхватить ее за талию. Женщина наклюкалась от души, тяжело дышала. Она пыталась сделать вид, что совсем не пьяна, но подломился каблучок, и снова ему пришлось ее обнять, чтобы она не растянулась у него под ногами.
– Ох, мистер, спасибо… я, кажется… немного устала… – Сьюзан подняла на него свои красивые глаза. – Вот чудно… а почему я вас не знаю?
– Вы как здесь оказались, Сьюзан? – Павел проигнорировал вопрос.
– О, вы знаете мое имя… – Женщина обрадовалась, овеяла его ядреным коктейльным перегаром. – А я сама не знаю, как здесь оказалась… Танцевала с Энджи Лобовски… он такой лапочка, если захочет… всю облапал меня, обмусолил… А потом пропал куда-то, даже к столику не отвел, подлец…
– Давайте, я отведу вас к столику, Сьюзан?
– Подождите… – она вцепилась в него, – потанцуйте со мной, пожалуйста, мистер…
Она обняла Туманова, уперлась в него остреньким подбородком и, кажется, уснула на плече. А Павел вдруг почувствовал дичайший дискомфорт. Словно все собравшиеся на этой поляне побросали свои дела и уставились на него осуждающими взглядами. Чесалось под лопаткой, зудело везде, голова вдруг страшно разболелась. Танцуя с Джулией, он такого не чувствовал. Он начал поглядывать по сторонам. В это время Сьюзан очень кстати проснулась и потянулась к нему.
– Мистер, а почему я вас не знаю?
– Послушайте, Сьюзан… – Туманов начал проявлять нетерпение. – Не знаю, почему вы меня не знаете, здесь все меня знают. Почему бы вам не вернуться к своему мужу?
Она расхохоталась – да так заразительно, что затряслись они оба. Люди уже посматривали на них с опаской.
– Ох, уморили… Вы про Тоби, да? Он муж какой-то… формальный… это так грустно, что я еще не ушла от него… Ах, да, забыла, я же не могу уйти от него… И где прикажете жить, мистер? В коробке на Таймс-сквер? У меня же нет ничего… Ни нашей квартиры на Пятой авеню, ни виллы на Моруа, ни трех машин – «Ягуара», «Бентли» и «Мустанга», ни яхты в порту Гонолулу…
– Нет, давайте я вас провожу, – Туманов решительно взял женщину за руку и, принципиально не глядя по сторонам, повел к столику. Она сначала сопротивлялась, потом смирилась и даже начала хихикать. Он посадил ее – любезно, но решительно, развернулся, чтобы уйти.
– Эй, официант! – хрипло выкрикнула Сьюзан. – Шампанского за этот столик!
Павел не выдержал, обернулся. Сьюзан сидела, взгромоздив локти на стол, громко икала, и соломенное креслице под ней угрожающе покачивалось. «Формальный» муж не появился – и где носило этого гомосека? Но вот остальные… Стихло веселье, все смотрели на Туманова. Даже захмелевший депутат конгресса Макгилберг, ржавший мгновение назад над скабрезным анекдотом, который сам и рассказал. Смотрел сенатор Стэнхилл – мрачно, недружелюбно. Смотрела его жена Глория, нервно мнущая сухие руки. Темницкий и Этель (вернулись, слава богу), активист Демократической партии Лобовски, генерал Хьюго Кларк, судья Бреслин, банкир Вассенберг. Смотрела Джулия – и в глазах ее метались шаловливые бесенята. Смотрел исподлобья грязный мафиозо Бруно Крэйг – смотрел цепко, с внезапно нахлынувшим интересом, перекатывая во рту толстую сигару.
«Ох, грехи наши», – подумал Туманов и решительно зашагал из этого дерьма, от которого его уже по-настоящему тошнило.
Вечеринка на Патикае входила в стадию пьяного угара. Гремела музыка, рекой текло спиртное, над лужайкой царили хохот и гам. Голова носилась кругом. Павел продолжал наблюдать за компанией сенатора, сменив ракурс. Но там появлялись какие-то новые личности – прекрасного пола и не самого богобоязненного поведения. Сенатор постоянно уплывал из виду. Ему подливали, он пил, смеялся. Лопнуло терпение у супруги Стэнхилла. Она еще умудрялась вежливо улыбаться. Поднялась, сказала, что отправляется спать. Сенатор из вежливости возражал, делал вид, что не хочет ее отпускать, потом украдкой сделал знак сотруднику безопасности – проводить даму до спальни. Она ушла с высоко поднятой головой. А через несколько минут двое крепких парней отвели под локти в особняк перебравшего депутата Макгилберга. Голова у него безвольно свесилась на грудь, ноги заплетались и подламывались. Сьюзан ушла сама. Шампанское подействовало отрезвляюще: она почти не шаталась, правда, как-то неуверенно перебирала руками по воздуху и несколько раз наступила на подол своего платья. Толпа на лужайке поредела, убыли самые «неподготовленные», но веселье, как ни странно, вспыхнуло с новой силой. Женщины потащили сенатора в круг, он отбивался – гости, конечно, дорогие, но не до такой же степени… но потом махнул рукой, принялся отплясывать. За столиком осталась только Джулия – она сидела, высоко подняв голову, насмешливо смотрела на беснующихся на танцполе. «Интересно, – подумал Туманов, – сколько может стоить эта женщина?» Вспомнился анекдот, что красивая женщина – как картина в музее: всем нравится, а домой взять – денег жалко.
Забился телефон в кармане. Павел выхватил трубку.
– Нашли Вердиса?
– Ни хрена подобного, Павел Игоревич, – уныло отозвался Кошкин. – Нет здесь Вердиса, мы уже замаялись его искать. Спать хочется, сил нет. Кстати, мы видели ваш звездный час – и чем вы так привлекли внимание этого гадюшника? Они так смотрели на вас – казалось, набросятся или охрану спустят. Не по себе как-то было, Павел Игоревич. Вы не предложили той красивой брюнетке совместный грех? На нее ведь сенатор глаз имеет, вы поняли? Или вы блондинке грех предложили, гы-гы?
– Вообще-то я понятливый, – проворчал Туманов. – Рано спать, ребята. Поработаем еще немного – имеется у меня подозрение, что что-то исподволь начинает происходить… Следите за сенатором, а я ненадолго отойду.
– Вы весь такой в любовных исканиях, – пошутил Кошкин.
– В туалет хочу, – огрызнулся он.
Объект с указателями «Леди» и «Джентльмены» он отыскал в глубине аллеи. Заведение пользовалось популярностью – даже очередь образовалась. Подпрыгивал от нетерпения банкир Вассенберг, а когда из кабинки вышел какой-то малый в костюме и широкополой шляпе, грубо оттолкнул его, заперся и засел на целых полчаса. Туманов потерял уйму времени. Когда он вышел на «природу», за деревьями еще играла музыка, гомонила толпа. Оперативники не звонили – значит, сенатор был под контролем. Он устал уже от этого безумства. Хотелось погулять, подышать свежим воздухом. Павел свернул куда-то направо, постоял под фонарем, закурил. Двинулся по аллее в зону мрака – там не было людей, кусты стояли плотной стеной.
– Милый, подожди, кто-то идет, – сдавленно прошептала женщина.
Руки сработали раньше головы – он раздвинул ветви и шагнул в черноту. Какая, боже правый, антисанитария! Крохотная поляна, окруженная деревьями и кустарником. Два тела лежали прямо на земле. Распались, когда он появился, заворочались. Впрочем, нет, они лежали не на голой земле – под ними что-то было. Неужто скатерть со столика утянули?