– По-простому, да?
– Да, конечно, без церемоний, – Туманов потянулся за вилкой. Последний раз он нормально ел позавчера, за одним столом с живой Анютой. И сладко спал в последний раз – с ней же.
«Не думай об этом, – сказал он себе. – Это все литература, а тебе надо как-то тянуть эту лямку».
– Как живется-то в лихую годину?
Трухин пожал плечами.
– С голоду не умираем. Я на «пэдээме» тружусь, Ляля кастеляншей в девятой больнице. Моих – полторы, плюс пятнадцать процентов – «с колес», ее – восемьсот. Тянем. Казенщина, конечно, заедает… – Трухин снова потянулся за бутылкой. – По маленькой, о’кей? Беспросветно все… Это ж надо до такого довести… Одна у нас забава, Павел Игоревич: по выходным детей к соседке, Ляльку в люльку, и с удочкой – на Иртыш, куда подальше… Изуверился я, Павел Игоревич.
– Что так?
– Серьезно. «Бойцы поминают минувшие дни…» Помните? В Омске «Бастион» пал. Заверяю вам со всей ответственностью… – Трухина уже слегка развезло, в глазах еще играли искры, но сами глаза стали как-то тяжело дергаться. – Штаб гарнизона прошерстили сразу после выборов. Двоих – генерала Ухтомина и полковника Вебера – посадили, остальных – в шею из армии… Местный СОБР сидит по квартирам, разложился донельзя… Спецназ дивизии ВДВ – расформирован, ОМОН – опущен, отдан в подчинение руководству областного ЧОНа и занимается несвойственными делами… Один я на связи, Павел Игоревич. Ну и еще кое-кто по мелочам. В прошлом месяце человечка из Читы переплавили в Москву – и тишина. Документики ему справили, маленькую пластическую операцию… Кстати, Павел Игоревич, не хотите внешность поменять? Щеки подправить, нос загнуть? Есть один хирург-пластик. Наш человек – золотые руки. В девяносто девятом Гран-при в Париже дали… Полчаса под наркозом, и вы – ну вылитый секретарь Президиума НПФ по вопросам правопорядка товарищ Василенко. Пусть потом доказывают. Как?
– Да нет, спасибо, – Туманов усмехнулся. – Привык как-то, знаете, к своему отражению.
– Дело хозяйское, – Трухин разлил остатки водки; с аккуратностью законченного выпивохи выцедил последние капли. – У вас есть план действий?
Туманов покачал головой.
– Ни малейшего. В Энске засветили, Владимир Иванович. Потерял все: квартиру, работу, прикрытие. Да и погорел-то по недоразумению – за то, чего не совершал.
– Назад не поедете?
– Ну что вы. Уж лучше сразу… в русскую Италию. Где живут оленеводы. Зачем лишние круги мотать? Вы с Москвой можете связаться?
– Свяжемся, – Трухин поднял стопку. – Будет день – будет песня. Давайте, Павел Игоревич, за успех, который, сами понимаете, гадателен. И сладких вам снов.
Он проснулся от диких воплей. Лежал и с умилением наблюдал, как два пацаненка лет семи вьюном вьются по сумрачной комнате, вырывая друг у друга пластмассовый автомат. Всунула в комнату угреватое личико супруга Трухина, шикнула на малышню.
– Проснулись, Павел Игоревич? – Трухин оттеснил жену и одетый по форме «один» (майка, розовые трусы) вошел в комнату. – Вставайте, пойдемте галушки есть. Без сметаны, зато настоящие – как у хохлов. Вы уж простите, мы с Лялей на работу уходим, детишки в школу, после школы в продленку. Вам хозяйничать.
Вечером, к приходу хозяев, он соорудил стол. Без риска не обошлось. Но что в его деле главное? Адекватная мина. При любой игре. Поэтому он натянул на лицо надменность великодержавного шовинизма и принялся обходить заведения для состоятельных клиентов. Таковые были и процветали. Новая зарождающаяся элита, многочисленные административные, надзирательные, карательные и просто царствующие структуры требовали приличного питания. Сомнительные корма, которые впихивал в себя неимущий класс, устроить их не могли. Поэтому работали элитные торговые предприятия. Создавались на базе торгово-закупочных кооперативов и действовали в режиме льготного налогообложения – при полном потакании со стороны властей. Что-то узеньким ручейком текло с запада, что-то из Китая, что-то напрямую поступало с ферм. И продавалось, как правило, в тех же магазинах, куда ходил простой народ, но только в закрытых секциях, куда пускали далеко не всех.
Человека с миной надменного шовинизма и полными карманами ассигнаций пустили. Он доволок до Трухина неподъемные авоськи, мясо утрамбовал в пустую морозилку, остальное разложил по шкафам. К приходу семьи наварил пельменей и без сожаления свернул горло дефицитному коньяку, купленному в спецотделе магазина «Голубой огонек».
– Павел Игоревич, вы сошли с ума, – ахнула Ляля, прижимая к груди костлявые руки. – Володечка, это ж наши три зарплаты… Ну зачем?
– Загнули вы, Павел Игоревич, – Трухин неодобрительно почесал лысеющий затылок.
– Прошу садиться, – возвестил Туманов, выдвигая переклеенные изолентой стулья. – Будем употреблять и радоваться. Поручик, подайте ж бокалы, сколько можно ждать? – и он торжественно, как дирижер палочкой, взмахнул шумовкой.
– Мама, а это что? – удивленный малыш недоверчиво потрогал пальчиком блестящую обертку шоколада в вазочке.
– Эх ты, – брат презрительно швыркнул носом. – Это галеты. Их едят. Это знает даже карапуз. А вон те блестящие – тоже галеты.
Глаза Ляли стали наполняться слезами. Трухин отвернулся.
Через полчаса, утолив первый голод, они вышли пошушукаться в подъезд.
– Напрасно вы это, Павел Игоревич. – Трухин зажег спичку, дал прикурить. – Неужто некуда потратить деньги? Несерьезно. Эпикурейством занимаетесь.
– Я сентиментален, – буркнул Туманов. – Во мне прекрасным образом уживаются здоровый цинизм и нездоровая сопливость. Рассказывайте, Владимир Иванович, как у вас дела?
– Вас вызывают в Москву.
– Да что вы говорите?
– В одиннадцать утра по коду сообщили о вашем появлении. Информацию приняли. Через три часа перезвонили и передали, чтобы вы срочно выезжали в столицу. Не позднее тридцатого сентября надлежит быть на улице Ульбрихта, 24, квартира 92. Вас пытались найти в Энске, но безрезультатно. Зачем-то вы им понадобились. И никакой ошибки, нужны именно вы.
– Как это будет выглядеть технически?
– Боюсь, как смертельный номер, Павел Игоревич, – невесело усмехнулся Трухин. – Придется подождать два дня. Вам сделают права, паспорт, пропуск в Москву и удостоверение майора госбезопасности. Полагаю, поездом вас отправлять не стоит, как вы считаете?
– Если страховаться на все сто, то, пожалуй, не стоит. Предлагаете освоить заповедные тропы?
– Предлагаю воспользоваться машиной. Номера значимые, проверки на дорогах исключены.
– У вас появятся дополнительные проблемы?
– Это проблемы «Бастиона», Павел Игоревич. Данная их часть вас не касается. Итак, согласны совершить автомобильное путешествие?
– Как-то зыбко все это, – пробормотал Туманов. – Обдумать бы надо…
Первую ночь он провел в степи под Курганом – на заброшенной совхозной свиноферме, продуваемой всеми ветрами. Загнал джип между свинарниками, позакрывал двери – слева, справа, окна, на соседнее сиденье пристроил пистолет (имеет право майор ФСБ Налимов на ношение оружия?) и полночи просидел, окаменевший, не в силах ни заснуть, ни сменить позу. В водосточной трубе, свисающей с крыши, хищно выл ветер. Бились друг о друга, а заодно по нервам какие-то оторванные жестяные листы. Время от времени в разрывах туч выплывала луна – на короткие минуты освещала безрадостный антураж и опять пропадала.