– А где служил? – откликнулся кто-то.
– А в доблестной сто первой, десантно-штурмовой, до Бейрута.
Водилы переглянулись.
– Комдивом там у тебя кто был?
– Волгарь командовал, пока в Генштаб не забрали. Потом Хмельков.
– А сам как служил?
– Начинал взводным. Дослужился до зама по боевой подготовке в полку. Полканом Бобрицкий был.
Караванщики снова переглянулись.
– Чего надо-то?
По афганским меркам Керим был счастливым человеком. И богатым – по меркам любого государства…
Понятие «счастье», «счастливый человек» в каждом государстве, конечно же, свое. В развитых странах, таких, как Российская империя, Священная Римская империя или Североамериканские соединенные штаты, человек обычно считался счастливым, если имел семью, хороший дом и хорошую работу или свое маленькое частное дело. В Японской империи счастливым можно было считать человека, имеющего маленькую квартирку – метрополия была слишком мала, земли катастрофически не хватало, а жить в континентальных владениях империи, где спокойно не было никогда, за особое счастье не почиталось, это считалось выполнением долга, который, согласно Харагурэ, тяжел, как гора [60] . Но это в развитых странах или, как говорилось в последнее время, «странах имперского севера». А на юге, в колониях, подмандатных и вассальных странах человек порой был счастлив, если нашел что-нибудь поесть и если его не убили за этот день. Только на российских территориях и на юге Африканского континента сохранялось относительное спокойствие и процветание, на любых других южных территориях покой только снился…
В Афганистане, дестабилизированном на протяжении нескольких десятков лет, человек был счастлив уже тем, что сыт и жив. Никто его не ограбил, не убил, не отнял скудные крохи, наработанные тяжелым крестьянским трудом на поле конопли или опиумного мака, пролетающий непонятно чей самолет не сбросил бомбы на дом – и то ладно. Так жили девяносто процентов населения этой бедной, покинутой Аллахом страны.
Оставшиеся десять процентов жили за счет девяноста и за счет британской помощи, поступавшей в страну. Британцы всегда вели колониальную политику по принципу «Разделяй и властвуй», опираясь всегда на меньшинство в борьбе с большинством. Занятий у этих десяти процентов было два – либо армия, либо правительственная служба у Гази-шаха.
Керим как раз и был на правительственной службе – начальником смены таможенного поста на русской границе. В официальной табели о рангах эта служба была не почетной и не престижной, в реальности же он отдал сто тысяч афгани, чтобы получить назначение сюда, и обещал всегда честно делиться с начальством всем добытым здесь. Начальник смены дежурил со своей сменой один раз в три дня, и не было такого случая, чтобы доход за смену у него не исчислялся пятизначной суммой – это в русских рублях, обеспеченных золотом. Это цена четырех-пяти новых машин, конечно, если покупать на русской территории. Караваны машин шли сплошным потоком, все двадцать четыре часа в сутки. Кто-то платил при проезде, кто-то платил «за хорошее отношение» раз в месяц, но платили все, не было ни одного караванщика, который бы отказался. Керим просто стоял на своем посту и взимал дань, даже проверять ничего не проверяли. Да еще наркомафиози платили раз в месяц, просто за то, что держал глаза закрытыми – не так уж много и платили, но деньги есть деньги. Три четверти от собранного приходилось отдавать наверх – начальник таможенного поста часть забирал себе, а часть отдавал начальнику таможенной службы, генералу Изамутдину, который тоже делился с теми, кто наверху. А ведь таких постов много – не один, не два, и с каждого тек золотой поток. Оставшаяся четверть доставалась смене и лично Кериму, который и делил ее между своими. Получалось не так уж и много, если сравнить с теми суммами, которые приходилось отдавать, но Керим успел купить трех жен, дом в Туркестане и огромную отару овец, которая паслась тоже на русских землях. И это за пять лет таможенного труда. Сколько еще ему стоять на этом посту – знает только Аллах, претендентов достаточно, но сейчас это не имело значения. Если что – он сразу перейдет мост и уйдет на русскую территорию, там порядок и спокойствие, там не грабят и не убивают. Выдачи с русской земли нет, тем более не выдадут Афганистану. Если накажут – значит, претерпит наказание смиренно, отсидит и выйдет (хотя за что наказывать?). И будет доживать свои дни в довольстве в собственном доме с женами, его люди будут пасти его овец. Может, он откроет трактир и станет кормить караванщиков, многих из которых знает лично – Аллах не любит праздных…
Немного поспав, Керим вышел проверить, как работают подчиненные. Хозяйским взглядом окинув пост, он, конечно же, нашел, к чему придраться.
– Назралла! – заорал он. – Это что такое?
– Эфенди… – недоуменно уставился на него небритый таможенник.
– Да простит меня Аллах, с какими тупыми ишаками приходится работать… Иди, приведи себя в порядок! Ты представитель власти Королевства Афганистан! А выглядишь, как… да простит меня Аллах…
Назралла метнулся в здание таможенного поста приводить себя в порядок, а Керим встал на его место. Одна за другой шли машины, из кабины свешивалась рука с зажатыми в ней купюрами, Керим ловко принимал деньги, не забывая говорить: «Храни вас Аллах в пути». Один из водителей вместе с деньгами протянул завернутую в плотную упаковочную бумагу бутылку – видимо, день рождения у него, кяфиры так угощают всех, это у них принято. Ну, вот и маленькая радость для бедных таможенников – когда ночь зажжет на небе звезды и у них закончится смена, они соберутся и выпьют этого хмельного, чистого, как слеза ребенка, сбивающего с ног напитка кяфиров. Ночью Аллах не увидит…
Очередной тяжелый грузовик, четырехосный АМО с большим кунгом и уродливыми бронеплитами на кабине, оставляющими свободными от брони лишь узкие прямоугольники окон, принял чуть вправо, в клубах пыли затормозил, едва не коснувшись массивным кенгурятником начальника таможенного поста…
– Шайтан… Что?..
Открылись тяжелые двери с обеих сторон бронированной кабины, на афганскую землю один за другим соскочили несколько человек. С автоматами…
– Что происходит? – как и все афганцы, живущие в приграничье, Керим немного умел говорить по-русски, а понимал сказанное на этом языке почти все…
– Да так… ничего особенного… – К удивлению Керима, подошедший к нему человек в русской военной форме без погон и знаков различия даже не ударил его, просто встал рядом. – Сколько человек на посту?
– Э… восемь.
– Связь? Тревожная кнопка?
– Только рация, эфенди. И все…
На левом плече у русского зашипела вызовом рация.
– Первый на приеме, – спокойно сказал русский, склонившись к плечу.
– Восьмой – в помещениях чисто, рация под контролем, – донеслось приглушенно из динамика.