— Солдат спит, служба идет…
— Прости… — граф лихорадочно протер глаза, пытаясь придать себе хоть чуточку деловой вид, — вымотался совсем.
— Вижу…
Вопреки обыкновению, отец не ругался, не устраивал разнос. Он…
Прятал глаза???!
— Жду приказаний.
Отец промолчал, и граф Ежи понял, что произошло что-то серьезное. Ледяная рука схватила сердце и сжала его — неужели Елена?
— Что произошло?
— Произошло… — отец помолчал, — я примечаю, у тебя появилась дама сердца…
Елена…
— Что с ней?! Что?! Говори! Она — что?!
— Не кричи. Лучше ты мне скажи — что с ней?
— Что она сделала?!
Отец покачал головой, затем полез в карман. И выбросил на пыльный (граф Ежи никак не мог собраться и протереть) стол несколько пакетиков. Маленьких полиэтиленовых пакетиков с белым порошком…
— Что? Что это такое?
— Это я хочу спросить, что это такое? — Голос отца внезапно посуровел. — Ответь мне, Ежи, что это такое?!
— Где ты это взял?
— Неважно. Ты возил ее в имение?
— И что?!
— Это привез мне Бронислав. Ты помнишь Бронислава?
— Помню. Но откуда он это…
— Оттуда. Ты был пьян, и она тоже. Бронислав нашел это на полу, вместе со всем остальным из ее сумочки. Ни ты, ни она не замечали ничего и разбросали вещи по дому.
— Он рылся в наших вещах?! Как он…
— Молчать!!! Бронислав служит нам, как служил его отец! Он почти член семьи! Он долго думал, прежде чем отдать это мне! Но решился — потому что он первым подсадил тебя на лошадь, он, не я — я тогда лежал в госпитале! И он не хочет, чтобы с тобой случилось дурное! Скажи — это твое? Тебе это нужно?
— Ты же знаешь, что нет. Это позор.
— Значит, это нужно ей, — безжалостно отчеканил отец.
Граф Ежи откинулся на спинку стула, закрыл глаза. Безумный шабаш видений перед глазами — вот она направляет машину в лоб несущемуся навстречу грузовику, вот она смеется ни с того ни с сего. Вот ее перепады настроения, приводящие его в неописуемое бешенство — то она ластится, как кошка, то ощетинивается…
А вот они едут из имения — и она, несмотря на то, что всё вроде было нормально, огрызается на каждое слово.
Матка Боска…
— Что думаешь делать? — спросил отец.
— Не знаю, — ответил молодой граф, и это было правдой.
— А я знаю. В нашем роду никогда не было такого позора. И не будет. Тебе нужна мать твоих будущих детей. Та, которой нужна эта отрава, ею стать не сможет. Поэтому забудь ее и найди себе нормальную даму из света.
Граф Ежи прищурился. Возможно, если бы отец не выдал всё это ему в лоб, он бы и подумал: а зачем ему всё это надо. Но теперь кровь вскипела, и ни о каком повиновении слову старшего не могло быть и речи. Поляк — не поляк, если он кому-то повинуется и поступает не так, как хочет и считает нужным.
— Вот что, отец. Честь имени интересует меня в последнюю очередь. Как я захочу, так и сделаю.
Два офицера русской армии, два польских аристократа, молодой и старый, отец и сын, молча смотрели друг на друга — и казалось, что они будут смотреть так вечно, пока не рухнет этот мир. Потом отец, опершись на палку, поднялся со стула.
— Воля твоя.
И вышел из кабинета.
Не доработав до конца дня, граф бросил все дела — всё равно в голову ничего не лезло, это не работа, а настоящее мучение. Выбежал из здания министерства, скорым шагом направился к тротуару, у которого был припаркована «Мазерати». Серый туман стоял перед глазами…
— Осторожнее! — крикнул кто-то, кого граф не приметил на своей дороге.
— Пшепрашем, пан, — бросил граф, не останавливаясь.
Как же так? Как так могло получиться? Почему, о Йезус, это именно ему?! Что теперь с этим всем делать?!
Проблема наркотиков в Империи стояла, хотя и не так остро, как, к примеру, в Североамериканских Соединенных Штатах. Химики, а в России традиционно была одна из самых сильных химических школ мира, соперничающая с германской школой, синтезировали большое количество «легких» синтетических наркотиков, которые находили путь к сердцам молодежи, — считалось, что это вовсе и не наркотики, а так, нечто, чтобы хорошо повеселиться. Успешно ангажироваться — так это называли аристократы. Чек, марочка, штучка — на половине молодежных дискотек вам предложат это прямо у входа. На Востоке традиционно курили коноплю, добавляя ее в наргиле — курительную смесь для кальяна, это не считалось особо опасным, но коноплю выращивали и для поставок на север. Смертельно опасными были поставки героина через границу — этот наркотик, да еще дополненный синтетическими наполнителями в Афганистане, вызывал мгновенное привыкание. Еще опаснее был винт, который можно было сварить самому из доступных в продаже химических ингредиентов. Постоянно появлялись новые синтетические наркотики, вызывающие мгновенное привыкание и погружение в наркотическое рабство. С ними боролись, но зверь не желал сдаваться так легко.
Меньше всего наркотики были распространены в мусульманских регионах, особенно в Казани — молодежь там держали строго, и неподобающее поведение тут же наказывалось поркой во дворе мечети после пятничного намаза. Хулиганство, грубость старшим, употребление не то что наркотиков, но и алкоголя — за всё это следовало быстрое и действенное наказание. Почти не было наркотиков в казачьих станицах — казачата постоянно были на виду, готовились к действительной службе и вели здоровый образ жизни, а еще несколько лет назад разъяренные казаки повесили наркоторговца, обосновавшегося со своим товаром у гимназии, — полиция не успела отбить преступника. Хуже всего ситуация с наркопроникновением была в крупных городах — там был платежеспособный спрос и были стрессы, требующие разрядки. Но особняком стояла Варшава, ибо слишком вольное отношение там распространялось и на наркотики. Полиция вмешивалась только тогда, когда нельзя было не вмешаться. В крупных городах распространение имел дорогой и элитарный кокаин — его везли с американского континента, поскольку кусты коки росли именно там. Почему-то кокаин считался менее вредным, чем героин — никакая работа государства, патриархата, духовного управления не могли разубедить в этом.
Распространение наркотиков каралось препровождением на каторжные работы на срок от пятнадцати до тридцати лет, попытка переправки наркотиков через границу часто каралась казаками и пограничниками на месте, потому что в пограничной зоне было разрешено открывать огонь на поражение без предупреждения, но это мало кого останавливало. Путешествуя от джелалабадского базара до санкт-петербургской или варшавской дискотеки, пакетик с дозой героина поднимался в цене от пятидесяти до семидесяти раз, что окупало все риски и расходы. Купи дозу — и будет весело и прикольно, купи дозу — и враги станут тебе друзьями, купи дозу — и будешь танцевать до утра, купи дозу — и…