Подлецы и герои | Страница: 27

  • Georgia
  • Verdana
  • Tahoma
  • Symbol
  • Arial
16
px

– Интересно, ведали ли отцы-основатели о том, что в начале двадцать первого века в созданной ими стране воцарится такой бардак…

– Па, там еще двое, – напомнил лейтенант, – белый «Додж».

– Я помню. Сейчас их задержат.

Рик де Ветт и Норманн Фитцуотер были типичными представителями «полицейских последних времен» – как их иногда называли с едва скрываемой иронией. «Последних времен» – поскольку то, что происходило в последнее время в САСШ, и впрямь напоминало последние времена. Каким-то чудом Североамериканские Соединенные Штаты из светоча свободы и демократии, которым эта страна была до конца восьмидесятых, превратились в снедаемую коррупцией, раздираемую внутренними противоречиями, отягощенную войной, взаимной подозрительностью и даже ненавистью страну. Это произошло незаметно и, по историческим меркам, так быстро, что люди, не утратившие еще дара называть вещи своими именами, сейчас оглядывались по сторонам и с ужасом думали, как же они дожили до такой жизни и что же произошло с их страной.

Как-то незаметно в стране исчезло гражданское общество. То самое общество, которое написало один из самых важных документов в истории человечества – североамериканскую конституцию, которое выиграло войну за независимость против сильнейшей державы того времени, которое не покладая рук трудилось, чтобы сделать свою страну богатой и сильной – по-настоящему великой, – так вот этого общества больше не было. Когда люди произносили «We, the people…» [41] – они просто делали это по привычке, не вкладывая в произносимые слова никакого смысла. «We, the people…» – этого больше не было, американского народа больше не было как единой общности людей. Он превратился в истеричное скопище меньшинств, каждое из которых считало себя более «меньшинством», чем все остальные, и каждое требовало для себя особенных прав, зачастую относясь при этом к другим членам общества с нескрываемой враждебностью. Педерасты, лесбиянки, женщины, евреи, негры, которые больше не желали быть неграми, а желали быть афроамериканцами, мексиканцы, которые желали быть латиноамериканцами, но при этом продолжали бросать мусор мимо урны… Каждое из этих меньшинств имело свое общество по защите, у каждого из этих меньшинств были журналы и газеты, где излагалась их позиция. Наконец – теперь при выборах все кандидаты на сколь-либо важный пост вынуждены были учитывать мнение этих меньшинств, в сумме складывающихся в большинство, и давать обещания каждому из них. Часто эти обещания взаимоисключали друг друга, и поэтому на следующий день после выборов кандидаты о них с легкостью забывали. Меньшинства дробились на еще меньшие по размерам группы, процесс этот был бесконечным. При этом совершенно не защищено было большинство – белые, гетеросексуальные мужчины-протестанты, которые, собственно говоря, и создали эту страну. Так, постепенно, исподволь, меньшинства разрывали на части общество, растаскивали оторванные кусочки по углам, как мыши, сумевшие поживиться на кухне, не понимая при этом, что на очереди – разрыв страны.

Многозначительность – бич Североамериканских Соединенных Штатов последнего времени. Неоднозначность. Неясность. Подозрительность. Началось это еще в восьмидесятые, после серии скандалов, связанных с войнами в Центральной и Латинской Америках и подрывными действиями администрации Фолсома против русских, но после жуткого скандала, связанного с потоплением североамериканской субмарины в Средиземном море и гибелью военных моряков в бою с российскими подозрительность охватила всех. Если североамериканский президент, глядя в камеру в студии крупнейшего национального телеканала, заявляет, что не посылал североамериканский персонал на русскую территорию, а через неделю выясняется, что все это – гнусная ложь, что затонула атомная субмарина и погибло около двухсот моряков… Если выясняется, что президент, не поставив Конгресс в известность, непонятно ради каких целей вовлек страну в конфликт, чреватый ядерным апокалипсисом, кому тогда можно верить? И чему тогда можно верить? Люди старшего поколения с необъяснимой теплотой вспоминали старые добрые времена – когда президент проводил простую и ясную политику, когда врагами были русские и анархисты и никто в этом не сомневался, когда в любой части Американского континента – что северного, что южного – североамериканца встречали с уважением и даже опаской. Сейчас североамериканца часто встречали градом пуль из автомата «АК». Сейчас друзья действовали как враги, а враги – как друзья, и ты не верил никому и ничему. Сейчас все думали одно, говорили другое, делали третье, получалось вообще четвертое. Все подвергалось сомнениям, везде искался заговор – поэтому в официальную версию событий 9/10 не поверил почти никто.

От недоверия и исчезновения общества рождалась ненависть. Люди ненавидели друг друга, они жили с этой ненавистью и в этой ненависти. Люди готовы были на все, чтобы доказать свою правоту – в последнее время все чаще полицейским приходилось видеть трагедии, суть которых можно было изложить в двух словах: «Ну почему он(а) так настаивал(а) на своем?!» Если уже и родные люди готовы были убить друг друга ради собственной правоты – от будущего не стоило ждать ничего хорошего.

На переднем краю вялотекущей гражданской войны оказались копы. Такие, как де Ветт и Фитцуотер. Прошли те времена, когда полицейскому для исполнения своих обязанностей хватало старого доброго шестизарядника от Кольта – сейчас в некоторых случаях мало было и штурмовой винтовки. Де Ветт был копом из Нью-Йоркского управления полиции порта, Фитцуотер – из пограничного патруля Калифорнии. В Нью-Йоркской полиции порта де Ветт занимался в основном контрабандой и нелегальными мигрантами, Фитцуотер в пограничном патруле дежурил у «стены» [42] и гонялся за теми же нелегалами, которые каким-то образом ухитрялись просачиваться в «золотой штат» [43] . Ни тот ни другой понятия не имели о специфике полицейской работы и тем не менее работу эту выполняли. Когда осела пыль от рухнувших «близнецов», в качестве временной меры создали временную федеральную оперативную группу, включив туда представителей более чем двадцати федеральных и местных правоохранительных органов. Раньше временные оперативные группы создавались для расследования больших дел против мафиозных семей, а теперь на них возложили борьбу с террористическим проникновением. В числе тех, кто должен был прислать своих людей, оказались портовая полиция и пограничный патруль. Ну а лучших, понятное дело, никто не отдаст. Вот и откомандировали де Ветта и Фитцуотера в распоряжение ФОГ, там сразу поняли, что от таких сотрудников толку не будет, и поставили их на самый простой участок работы. Слежка и затыкание дыр, задания срочные и не особо важные…